Арт от ESLICHO, тоже из летнего.

Потираюсь щёчкой об монитор, перевариваю всякие мысли - персонажи в голове продолжают собачится. Вот как летом начали, так и продолжают. Но ведь сейчас очередь кукольной патички. До которой осталось что-то типа десяти дней, а мы только концепцию выродили, за осуществление ещё не брались...

Акутсу, Атобэ

@темы: АРТ, Prince Of Tennis, фанфик "Сводные братья"

---

Сводные братья. третья часть

Название: Сводные братья
Фандом: The Prince Of Tennis
Автор: Noa Streight
Бета: НЕ БЕЧЕНО
Размер: 17 966 слов
Пейринг/Персонажи: Атобэ Кейго, Акутсу Джин, Эчизен Рёма, Ошитари Юуши, Сэнгоку Киёсуми
Категория: слэш
Жанр: юмор, приключения, повседневность
Рейтинг: NC-17
Краткое содержание: постаканон, пертурбации в семье Атобэ, рыбалка, розы, пьянство и разврат
Предупреждение: обсценная лексика
Примечание 1: Понадобилось поименовать как-то отца Кейго, не нашла данных и окрестила его «Рю». Если информация из канона когда-нибудь меня найдёт – исправлю.
Примечание 2: обозначенное в профайле хобби Атобэ – нахлыстовая рыбалка – в угоду сюжету появляется как раз после фика, так сказать, по результатам. Не раньше)))
Размещение: запрещено без разрешения автора

Дорога в город запомнилась смутно. Автомобильные фары силились разогнать окружающий сумрак, но свет буквально вяз и тонул в потоках воды. Казалось, они не едут, а плывут. Ветер хлестал ливневыми струями под любыми углами, а помимо этого атаковал машину сорванной листвой, травой, песком и разнообразным мусором.
– Видимость ноль, иду по приборам! – шутил Джин, действительно пробираясь практически на ощупь. Если б не повышенная проходимость хаммера, они десять раз бы где-нибудь намертво застряли. А так – Акутсу даже нагло снёс упавшее поперёк дороги дерево. Машину помял, конечно, но главное, что скорая потом проедет.
Если Атобэ думал, что в пути ему полегчает – ведь они, наконец, начали действовать – то здорово просчитался. Выпустив бабушку с дедушкой из виду, он остался в неведении: как они там. Мобильный телефон бесполезной игрушкой оттягивал карман.
А вдруг дом смоет в долбанное озеро? А вдруг крышу проломит рухнувшим кипарисом? А что если бабушке сделается хуже, а проклятых внуков нет рядом, когда они нужны?
Мучительная неизвестность, страх за родных выматывали так, как не вымотала бы ни одна тренировка. Вдобавок Кейго боялся и за самого себя. Ну, и, неожиданно, за брата. Который рычал, матерился, проклинал тайфун и до рези в глазах вглядывался в дорогу. Хаммер это, конечно, почти танк, но таких погодных условий и врагу не пожелаешь.
В какой-то момент их натурально снесло с трассы – машина чудом не перевернулась. Атобэ сломал два ногтя, отчаянно вцепившись в приборную панель и ручку на дверце.
– Славься в веках конструктор ремней безопасности, – пробормотал Акутсу, когда хаммер стабилизировался. Казалось, сердце колотится где-то в горле. А душа робко ворочается в районе пяток.
Отдышавшись, Джин повёл машину напрямик, распахивая целину, а то проклятая асфальтированная трасса превратилась в реку, скользкую и коварную. Потоки воды несли камни и бог знает, что ещё, которое в любой момент могло пропороть шину.
– Нихуя не вижу! Хоть бы мимо города не проскочить, вот это был бы номер. Надеюсь, хоть впишемся в чей-то забор и так сориентируемся.
Но парням повезло – город они не проехали, хотя и выскочили на улицы совсем не в том месте, где проезжали ранее. Полчаса спустя обнаружилась и вывеска некоей частной клиники. Акутсу рычал, что согласен и на ветеринарную, лишь бы побыстрее. Атобэ в ответ огрызался, что его самого в ветлечебницу сдаст, на кастрацию. Или сразу на усыпление.
К счастью, первым им попалось вполне приличное заведение.
Акутсу с матюками выскочил из машины и попрыгал по лужам внутрь. За стойкой рецепции дежурила полноватая медсестра с унылым лицом. Хорошенько рассмотрев парня, пока он шёл от двери, она даже не попыталась изобразить приветливость.
– Мне нужен фургон скорой помощи и бригада врачей. Пациентка семидесяти четырёх лет в предынфарктном состоянии, или предынсультном, я без понятия. В домике у озера. Короче, срочно!
– Иваки-сааан! Ваш клиент! – вместо ответа проорала медсестра.
Минуту спустя из недр клиники явился бритый наголо тип в белом халате. И сразу смерил Акутсу взглядом, типа «Семки есть? А если найду?». Беседа в холле начала неуловимо напоминать разборки в подворотне.
– В чём дело?
Акутсу терпеливо повторил, тщательно подавляя агрессию. Браток в халате и медсестра-корова ему сразу не понравились. А если они тут все такие? Можно ли им бабушку доверить?
– И ты сюда прямо сквозь тайфун из лесу доехал? – недоверчиво уточнил медбрат.
– У меня хаммер.
– А почему же старушку не привёз?
– Потому что ехал сквозь тайфун. Сам едва не угробился, куда мне ещё больного человека везти.
Медработники не сговариваясь глянули в окно, за которым разыгралось натуральное светопреставление. Теперь, стоя в хорошо освещённом холле клиники, Акутсу и сам не знал, как проехал. Кажется, ещё пару минут назад на улице было поспокойнее.
– Сдаётся мне, парень, эту старушку ты только что выдумал. Надурить нас хочешь! – вынес вердикт Иваки.
– Да зачем мне?! – опешил Акутсу.
– Много зачем. Может, ты торчок, а в стандартном комплекте есть и морфины… Кстати, не хочешь пройти тест?
– ДА ВЫ ОХРЕНЕЛИ ЧТО ЛИ? ЧЕЛОВЕК УМИРАЕТ! – рявкнул Акутсу, хватая медбрата за грудки и злобно встряхивая. К ним тут же двинулся заинтересованный охранник, наконец, получивший повод присоединиться к дискуссии.
– Вы же врачи! А если бы я позвонил? Вы же обязаны реагировать на сигнал…
– Не было никакого сигнала, был явный нарик, в состоянии аффекта. Которого мы сейчас скрутим, возьмём кровь на анализ, а позже, как распогодится, сдадим полиции.
Акутсу нехотя выпустил ворот медбрата, перевёл взгляд на медсестру, но и в её глазах сочувствия не увидел. Им проще и дешевле оказалось ему не поверить, чем гнать бригаду в ночь неизвестно куда, да ещё и во время тайфуна.
В качестве оружия у охранника имелась лишь каучуковая дубинка, что не произвело на Акутсу никакого впечатления. Он прикинул варианты. В принципе, можно было намять бока обоим мужикам, а толстую тётку вроде как взять в заложники. Приставить к глазу карандаш и пусть попробуют не воспринять всерьёз. Если что – глаза-то два…
Пусть он выглядит хоть ломающимся торчком, хоть сразу серийным маньяком – лишь бы выслали бригаду.
«Да уж, так они и поедут. Скорее полицию вызовут или начнут играть в героев. А время идёт!» – Акутсу думал и думал, неизбежно приходя к горькому выводу: кулаками делу не помочь, хоть всем тут последовательно руки-ноги переломай, но кто тогда поедет? И время, опять же, время!
– Я ухожу. И вы меня не задерживаете, – на последней фразе охранник резко качнулся в сторону проблемного клиента и Акутсу выместил злость, от души пнув его в колено, – Не надо. На меня. Дышать. Я же в состоянии аффекта.
Смачно сплюнув на пол, Акутсу вышел под дождь. Атобэ сидел, безучастно глядя перед собой. Даже ремень безопасности не подумал отстегнуть.
Акутсу постоял возле машины, всерьёз прикидывая: не побиться ли об крышу головой. Может, озарение снизойдёт. Надо было ехать искать другую клинику. Без навигатора. Просто наугад.
– Да чтоб их черти взяли! И каждого трахнули! В особо извращённой форме, – не удержался и действительно боднул машину лбом. А потом ещё и кулаком добавил, заметно промяв металл.
Атобэ встрепенулся и посмотрел на брата. А того как раз осенило.
– Вылезай из машины!
– Что случилось? Мы поедем в фургоне?
– Без понятия. Сейчас решим. О, кстати, одолжи пиджачок!
Атобэ без препирательств отдал Акутсу пиджак, оставшись в тонкой рубашке, которая начала стремительно намокать и липнуть к телу.
– В шёлковой дизайнерской рубашечке на рыбалку в лес приехал? Молодчина! Слова больше плохого про твои тряпки не скажу! Клёвый галстук! – Акутсу бросил потрёпанную кожанку в машину и облачился в отобранный пиджак. Тот оказался ему тесноват, но не критично. Можно было сделать вид, что так и задумывалось. Махнув рукой по волосам и с силой «зализав» их назад, чему очень способствовал ливень – Акутсу вернулся в клинику. И Атобэ с собой захватил.
– Так, я буду концертировать, а ты – курируешь. Если что – вступаешь и добиваешь. Иначе никто никуда не поедет.
Атобэ двигался немного заторможено и словно на автопилоте, но у Акутсу больше не было времени его тормошить.
Если из клиники выскочил подонковского вида пацан, а то ещё и торчок, то вернулся по меньшей мере молодой и перспективный якудза или кто-то похуже.
– Итак, господа, продолжим нашу беседу, к которой вы, к сожалению, не отнеслись с должной серьёзностью, – Акутсу вынул из бумажника и положил на стойку свою платёжную карту, – Для начала, позовите сюда ответственное лицо, мы обсудим с ним ваше увольнение в виду халатного отношения к своим прямым обязанностям, а потом и передачу дела в суд. Во-вторых, отправьте всё-таки бригаду, а то придётся ещё и их увольнять… В третьих… Слушай, Кейго, может, мы сразу купим всю клинику с потрохами и не будем возиться с первым пунктом?
– Да, возможно. Как раз набираю владельца этой сети. Но оформление документов даже по скромным прикидкам займёт больше часа.
Акутсу нетерпеливо пробарабанил пальцами по стойке.
– Ну, значит я сделаю так, что после увольнения и отсидки они больше нигде никогда работу не найдут, даже если мне придётся скупать компании, в которые они рискнуть сунуться. А что это вы так побледнели, уважаемые? Я же не угрожаю вам физической расправой, не волнуйтесь так. Мы не якудза, а всего лишь представители корпорации Атобэ, ведущей исключительно легальный бизнес.
Очень хотелось снова не поверить этому парню со злыми глазами, хоть его и здорово преобразил пиджак стоимостью в полугодовую зарплату кого-нибудь из здешнего персонала. Но платёжная карта говорила сама за себя – мокрый, как курица, заносчивый гад при желании мог купить не только эту больницу, но и весь прилегающий квартал.
Атобэ небрежно отряхивал рубашку и вслушивался в гудки. Нарочито демонстрируя телефон представительского класса, такой себе, скромный, президентский. Шансов дозвониться у него практически не было, но кто об этом знает? На руке позвякивали звеньями браслета часы, эквивалентные по стоимости целому медицинскому фургону с начинкой.
Медсестра с шумом сверзилась на стул, едва не сев мимо него. Ноги перестали держать.
– Бригада. Нам нужна бригада, – напомнил Кейго, – Женщине плохо.
– Высылаем! – рявкнул Иваки, внезапно преисполнившись служебного рвения, – С лучшим оборудованием и наилучшими специалистами!
Прибежал директор клиники, которому соглядатаи успели донести весть о происшествии.
– Хмм-м… Пожалуй, я хочу побеседовать ещё и с мэром, – веско бросил Атобэ, поглядывая на директора сверху вниз. Непоколебимая уверенность в том, что мир вращается вокруг его мизинца, давила на психику и заставляла всех окружающих в полной мере ощутить собственную ничтожность, поздороваться со всеми своими комплексами.
Вскоре поднялась деловитая суета, от которой Акутсу абстрагировался, заняв ближайшее кресло для посетителей и едва в нём не вырубившись. Атобэ за считанные минуты успел заполнить какие-то документы и сгонять хромоногого охранника за кофе для брата.
Принюхиваясь к ароматному парку – явно не бурда из автомата – Акутсу в каком-то ступоре мысленно гонял по кругу одни и те же вопросы:
«А если бы у меня не было этих денег? Этого счёта в банке? Корпорации Атобэ за спиной?!» – гадкое чувство беспомощности то отступало, то вновь накатывало, доводя до тошноты и до протеста в виде звериной ярости. Аж глаза кровью наливались.
Тупо саднил рассаженный об машину кулак.
«Бабка опять ругаться будет. И заставит, чтобы прямо при ней бинтовали. Ну, и ладно. Главное, чтобы дожила. О, блядь, и из-за хаммера станет орать. Ну, всё – могу не волноваться, теперь точно не помрёт, не с моим счастьем».

***

Несмотря на неудобную позу и онемевшую руку, Акутсу отлично выспался. Ему даже снилось что-то хорошее, как всегда бывало, когда он ночевал у Эчизена. Который, кстати, и был виновником онемения – два социопата, засыпали они всегда порознь, но во сне Рёма неизменно подкатывался под бок и использовал руку любовника вместо подушки.
Почувствовав тёплое дыхание на шее, Акутсу улыбнулся и, толком не проснувшись, свободной рукой нашарил любимую задницу, с удовольствием её облапав.
– Какого чёрта! – вздрогнув, заорал Эчизен ему прямо в ухо и оказался Атобэ Кейго.
– А?! – Джин взвился, уронив какую-то хрень и гулко треснувшись башкой о стенку фургона. Реальность обрушилась на неподготовленную психику, вырвав из недр организма протестующий стон. Акутсу огляделся в поисках кофе или хотя бы сигареты, но в фургоне, естественно, не оказалось ни того, ни другого.
Зато имелось одеяло, в котором он замечательно угрелся, не в последнюю очередь благодаря Кейго под боком. Оба парня выглядели какими-то беженцами или жертвами наводнения, на которых специалисты посмотрели-посмотрели и оставили отсыпаться в машине, не став тормошить.
Братья Атобэ так взбаламутили застоявшуюся воду в маленьком сонном городке, что к домику в лесу помимо бригады скорой помощи выдвинулась целая спасательная экспедиция. Решив, что, наконец, сделал всё что мог, Акутсу задрых без задних ног в одном из фургонов, отвоевав себе немножко места и казённое одеяло. Не разбудила его ни адская тряска, ни её прекращение, ни множественное копошение людей вокруг. А теперь предстояло разгребать последствия своей неосмотрительности.
Даже в полумраке было заметно, что Атобэ покраснел до корней волос. Взгляд полыхал праведным гневом и, если б им можно было убивать, то Акутсу, наверное, не проснулся – так бы и сдох в полудрёме.
– Ты меня облапал!
– Принял за другого! Хрена лысого ты ко мне прижался? Да ещё руку всю отлежал, паскуда!
– Это ты ко мне прижался! Я вообще в метре от тебя спал! А если бы знал, что ты… ты… да я бы вообще в другую машину пересел, лишь бы подальше!
– Да кому ты сдался, калечь! Совершенно уверен, что пока дрых, не шевелился. А значит всё произошедшее полностью твоя вина. Иди поплачь! – Акутсу достал из кармана крошечную коробочку, открыл и зло уставился на её содержимое. Срочная противоубийственная медитация. Вскоре его дыхание выровнялось и перестало срываться на рычание и матюки.
Атобэ неожиданно для себя заинтересовался: ему бы тоже не помешала действенная метода соблюдения шестой заповеди: «Не убий». Заглянул в коробочку поверх плеча Акутсу и тут его ждало второе шокирующее откровение за утро.
– Ты сохранил мой зуб?!! Псих что-ли?
«Или прав был Ошитари на счёт фетишиста? С кем я связался…»
– Конечно, сохранил. Такой раритет! Каждый раз любуюсь, когда ты меня особенно доведёшь. Помогает не перегибать с ответом.
– Боже, какой придурок! – простонал Атобэ, закрыв лицо руками. – Отдай этот грёбаный трофей добровольно. Я его конфискую!
– Не отдам. Я уже с бабкой проконсультировался. Взял контакт хорошего ювелира, он обещал подумать что-то на счёт хрусталя и оправы из белого золота. Ну, чтоб всё соответствовало…
«Проконсультировался он. С бабкой. На счёт МОЕГО зуба! С бабкой…»
– Ой! Бабушкаа-а-а!!! – Кейго отбросил одеяло и не помня себя вылетел из фургона. И тут же замер, сражённый идиллической картинкой: два фургона, вездеход и помятый хаммер в разнобой припаркованы возле домика, на веранде спасатели вместе с медиками с аппетитом завтракают свеженаловленной рыбой, почтительно внимая эмоциональному рассказу деда о подвигах молодости, рядом в шезлонге полулежит бабуля, очевидно не нуждаясь в госпитализации и бесцеремонно одёргивает деда, когда тот начинает совсем уж завираться. До блеска отмытый мир бьёт по глазам яркими красками и это, конечно, полностью вина полуденного солнца, что Атобэ приходится часто-часто моргать и смахивать с глаз невольные слёзы.

КОНЕЦ...?

@темы: Моя писанина, Prince Of Tennis, PoT Akutsu Jin, фанфик "Сводные братья"

---

Сводные братья. вторая часть

Название: Сводные братья
Фандом: The Prince Of Tennis
Автор: Noa Streight
Бета: НЕ БЕЧЕНО
Размер: 17 966 слов
Пейринг/Персонажи: Атобэ Кейго, Акутсу Джин, Эчизен Рёма, Ошитари Юуши, Сэнгоку Киёсуми
Категория: слэш
Жанр: юмор, приключения, повседневность
Рейтинг: NC-17
Краткое содержание: постаканон, пертурбации в семье Атобэ, рыбалка, розы, пьянство и разврат
Предупреждение: обсценная лексика
Примечание 1: Понадобилось поименовать как-то отца Кейго, не нашла данных и окрестила его «Рю». Если информация из канона когда-нибудь меня найдёт – исправлю.
Примечание 2: обозначенное в профайле хобби Атобэ – нахлыстовая рыбалка – в угоду сюжету появляется как раз после фика, так сказать, по результатам. Не раньше)))
Размещение: запрещено без разрешения автора

Атобэ ворвался в свою основную гардеробную, осмотрелся, распахнул шкаф, выдвинул наугад несколько ящиков и был вынужден констатировать: ничего не тронуто.
– В чём подвох?
Ошитари с интересом заглянул в другой шкаф и проинспектировал ещё несколько ящиков.
– А что мы ищем?
– Не знаю. Просто… Джин ходит по дому в смокинге!
– А ты в камзоле с золотистыми эполетами.
– Для меня это нормально, – отмахнулся Атобэ. – Но Джин… явно неспроста…
– Я анекдот вспомнил: «No smoking! В смысле, почему ты в смокинге?!». А давай у него просто спросим?
– Просто спросить?! Да уж, так он нам и ответит.
– Между прочим, это была твоя идея: спрятать его косуху, а на её место повесить костюм. И чем ты теперь недоволен?
– Я не недоволен! Я жду отдачи. И где она?!
– Ну, он же сказал тебе спасибо за ужином.
– Ага, таким тоном, что я от неожиданности подавился.
– Всё-таки не понимаю, чего ты так психуешь? Вы же с ним тяжёлую артиллерию не используете. Максимум, стащит он твой любимый халат и заменит латексным костюмом для пони-плей.
– Ошитари, фуу-у-у! – Атобэ содрогнулся и побежал проверять халат, забытый на кресле. – Вот уж действительно, томительное ожидание пакости – хуже самой пакости!
Ошитари устроился в кресле и стал ждать, пока друг набегается. Атобэ проверил вторую гардеробную, потом профилактически осмотрел спальню и кабинет.
– Может, всё-таки успокоишься? Нам уже и чай подали, – Ошитари кивнул на изысканно сервированный столик.
– Как я могу успокоиться?! Когда по моему дому бродит это чудовище. В смокинге!
– Мм-м-м… Кстати, давно хочу обратить твоё внимание, раз уж ты сам не задумываешься, на один интересный момент.
Атобэ сел на кресло и недобро уставился на бисквит, словно он тоже был виноват в происходящем. Перевёл тяжёлый взгляд на Ошитари и тот немедленно ощутил себя наравне с бисквитом.
– Не томи! Ты догадался? Догадался в чём подвох, да?!
– Нет. Я сейчас о другом хочу сказать. Заметил, что у вас с Акутсу Джином совершенно не совпадают жизненные ритмы, не пересекаются сферы общения, зоны влияния… в этом огромном особняке вы могли бы жить, совершенно друг с другом не контактируя. А могли бы устроиться в разных домах и только лишь обмениваться открытками по праздникам. Но вы почему-то не в состоянии разминуться! Я, например, вообще не знал, что в вашем саду есть декоративный пруд с карпами и узким арочным мостиком, пока тебе не приспичило туда загулять с одного конца ровно в тот момент, когда Акутсу зашёл с другого. Не пойму, как вы это делаете?
На бледных щеках Атобэ проступил гневный румянец. История вышла громкая и уже легла в основу десятка анекдотов. Наследники семьи изрядно повеселили садовников и разнорабочих, сцепившись у всех на глазах на злополучном мостике, как два упёртых барана. Ни один не пожелал уступить дорогу. Вместе в воду и рухнули, распугав рыб и декоративных лягушек.
С содроганием Кейго вспомнил стремительное перемещение в дом – весь путь оказался отмечен маленькими лужами – вытряхивание головастика из штанов, вымывание какой-то странной зелени из волос, обнаружение прудового растения за шиворотом... А Акутсу, наверняка, расстроило лишь, что сигареты отсырели.
– Я тебя услышал, – отозвался Атобэ после продолжительного молчания. – Подумаю над этим.

***

Вернувшись домой, Акутсу обнаружил всю семью в библиотеке: отец с сыном играли в шахматы, а Юки наблюдала за действом. Под столиком уютно устроился Бит. Одетый в модный собачий комбинезончик, и до изнеможения заласканный всеми домочадцами, пёс вскоре перестал выглядеть жертвой террора.
У Акутсу отлегло от сердца. Немного. И всё же Бит явственно вздрогнул при появлении в библиотеке нового лица и принялся эдак ненавязчиво отползать под кресло Кейго.
– Добрый вечер.
– Джии-и-ин, дорогой! Какая прелесть эти розы! Не ожидала, – Юки дёрнула сына за ухо, вынудив наклониться, и звонко поцеловала в щёку.
– Это Кейго придумал. Ну, разве он не умница? – перевёл стрелки Акутсу. Атобэ вздрогнул и сбил с доски несколько фигур.
– Так романтично и ми-иило! Спасибо вам обоим!
– Ну, не пропадать же добру, – на грани слышимости прошептал Акутсу на ухо брату, присев на подлокотник его кресла, – Ого-го! Какая у вас напряжённая баталия.
– Умеешь играть? – осведомился Рю.
– Думал, что да. Мама когда-то научила. И я всю жизнь пребывал в уверенности, что конь может ходить не только «Г», но и укороченным «уголком».
– А разве нет? – Юки страшно удивилась. Мужчины рассмеялись.
– В общем, кажется, я играю по альтернативным правилам. Кейго придётся меня переучивать.
– Смотрю, вы отлично поладили. А я-то переживала…
– Маа-ам, мне кажется, я вижу вокруг тебя в воздухе блёстки, цветы и радуги.
– Допился.
– Ничего подобного!
– Признаться, не ожидал, что Кейго будет таким покладистым. На твоём месте, Джин, я бы держал ухо востро, – ввернул Рю.
– Я сумею за себя постоять, в случае нужды. Но Кейго столь благороден, что подвоха ждать не приходится.
– Ну, раз говоришь, что сумеешь, то предлагаю с завтрашнего дня начать заниматься верховой ездой. Кейго тренируется едва ли не каждое утро.
«Ага. Тогда, когда не врубает Вагнера у меня под окнами и не занимается планированием очередной масштабной катастрофы. Занятой человек – ваш сыночек».
– Я, разумеется, с удовольствием помогу брату освоить азы и вообще окажу всяческое содействие, – пообещал Кейго таким елейным тоном, что у Акутсу аж мурашки по жопе промчались от дурных предчувствий:
«Надеюсь, у лошадей предусмотрены ремни безопасности…»

***

– Ну, здравствуй, шкодник! – Кейго подошёл к стойлу своего любимого коня. Тот сразу высунул угольно-чёрную морду, бархатистые ноздри затрепетали.
– Соскучился? – Атобэ извлёк из кармана кусочек сахару и протянул его лошади на раскрытой ладони. Конь аккуратно взял лакомство и захрустел.
– Ну, что, готов? – блондин вошёл в денник, притворив за собой дверь. Лошадь уткнулась мордой Кейго в шею, прикоснулась мягкими губами к щеке, к уху юноши. Тот рассмеялся.
– Ну, будет тебе ласкаться, я знаю, соскучился ты...
Надев пританцовывающему коню недоуздок, Атобэ вывел его из стойла на улицу, привязал за чумбур к коновязи и принялся чистить. Сначала прошёлся по чёрной шерсти жёсткой щёткой, счищая опилки, солому и сено, потом мягкой щёткой привёл шкуру лошади в порядок, так, что она лоснилась и блестела на солнце. Затем взял гребень и расчесал длинную, вьющуюся гриву и хвост коня. Специальным крюком вычистил копыта. Во время всей этой процедуры, конь никак не желал стоять спокойно: тыкался носом в щеку, старался ухватить хозяина за одежду или волосы и всячески заигрывал. Атобэ ловко уворачивался от этих проявлений ласки.
Наконец, с чисткой было покончено. Он закрепил подперсье на груди коня, закинул ему на спину седло и подтянул подпругу. Отвязав коня и сняв недоуздок, Атобэ придержал лошадь за морду и надел уздечку. Застегнул все ремешки, ещё раз проверил украшенную серебром упряжь, взял коня под уздцы и отвёл в сторону от коновязи.
Кейго отпустил и поправил стремена. Придержав левое стремя, вставил в него ногу и моментально оказался в седле, несмотря на то, что конь так и вертелся от нетерпения. Атобэ нашёл ногой второе стремя и направил Кальвадоса рысью на скаковое поле – для начала требовалось размять лошадь.
Акутсу нарисовался у конюшни час спустя. Осмотрел всех наличествующих лошадей. Ну, как осмотрел: знаний вынесенных из телевизора и уроков природоведения в младшей школе хватало ровно на то, чтобы безошибочно определить, где у лошади перёд (там, где голова), а где – зад. И всё.
Акутсу источал глубочайший скепсис на счёт идеи пристроить себе между ног неуправляемую тварь с собственным мозгом и непредсказуемыми реакциями.
Заметив брата, Атобэ развернул Кальвадоса и направил коня за штакетник. Спешился, небрежно зацепил поводья за коновязь и морально изготовился пережить феерию под кодовым названием «неконтролируемый неофит и условно контролируемый конь, которого стоит заранее пожалеть».
– Итак, тебе предлагаются вот эти двое, на выбор: ласковый и послушный мерин Бенедиктин – самое то для начинающего, и Шартрез, он у нас с норовом, с ним даже я не всегда справляюсь.
– Что значит мерин?
– Ну, вкратце, импотент.
– Это намёк?
– Это конь.
– Ясно. Возьму второго.
– Уверен? Я бы тебе не советовал…
– А теперь мне хочется выбрать назло.
– Может, таков и был мой подлый план?
– Не сомневаюсь. Но у этого коняги имя вдвое короче, удобнее.
– Я потрясён твоими критериями отбора. И запомни: я тебя предупреждал и отговаривал. Изо всех сил.
– Да ладно? Хотел бы я на это посмотреть.
«Каждый сам кузнец своего счастья. Но Джин такого коня себе выбрал, нарочно не придумаешь. Наверное, даже не придётся искусственно усложнять» – Атобэ объяснил, что в обязанности конюхов входит уход и присмотр за всеми лошадьми, но наездникам так же вменяется принимать участие.
Гнедой Шартрез косил на Акутсу влажным глазом, но даже слопав взятку в виде порезанного яблока, настроен был не менее скептично, чем будущий наездник.
– Кстати, у вас все лошади так?
– Как?
– Как в коктейль-баре.
– Ааа-а… Имена. Да. Не знаю, чья была блестящая идея, papa не признаётся. Но так уж повелось.
Уяснив, что от него требуется, и пронаблюдав на примере, Акутсу легко очутился в седле. Преисполнился гордости за себя, но как оказалось, рано. В седло взгромоздиться – невелика наука, особенно с учётом роста Джина и спортивного опыта, а вот когда Шартрез начал двигаться… Жизнь Акутсу к такому не готовила.
Атобэ взял коня под уздцы и провёл шагом целый круг по скаковому полю, параллельно просвещая брата в основах верховой езды. Уже через пару минут, тот безнадёжно завяз в терминах и перестал понимать, о чём речь.
Кальвадос, оставленный у коновязи, наблюдал эту картину с осуждением. Убедившись, что Шартрез сегодня настроен на удивление мирно, Кейго решил ненадолго вернуться к собственной тренировке.
– Так, Шартрез, веди себя прилично, не угробь неофита, – велел Атобэ и отпустил коня.
– Джин, разгоняй максимум на лёгкую рысь. Не надо лихачить, а то костей не соберёшь. Если что, не пугайся, я рядом.
– Вот это-то меня и напрягает.
– О, заткнись! – раздражённо отмахнулся Кейго и отправился к своему коню.
Оставшись один на один с лошадью, Акутсу ощутил бездну неуверенности. Хотелось даже позвать Атобэ обратно – контролировать и водить по кругу эту зверюгу. Но нет, не вариант. Джин на миг задумался, а потом направил лошадь легко пробежаться. Вроде как для разогрева – что-то Кейго пытался втирать на эту тему.
«То, что коняга не мотоцикл – я понял. Точнее, прочувствовал. А вот остальное…» – перестук копыт лишь отчасти заглушал бряцанье костей и клацанье челюсти, свидетельствующее о том, что Акутсу ещё не вылетел из седла. Впрочем, судя по тому, как он в оное седло вцепился – упадут они только вместе, да и потом сомнительно, что расстанутся. Шартрез чувствовал настроение седока и искренне недоумевал: такой большой мальчик и такой нервный. А чего боятся-то?
Когда случалась возможность без вреда отвлечься от попыток удержаться в седле, Акутсу находил взглядом брата. И волей неволей испытывал чёрную зависть: тот управлял конём с изяществом и непринуждённостью, словно в том чёртовом седле родился.
По началу, Кальвадос вытягивал шею и брыкался от радости. Но уже через несколько мгновений, усмирённый тонким мундштуком и умелыми движениями Атобэ, конь изящно изогнул шею и пошёл ровной мягкой рысью. Наездник поднимался и опускался на стременах в такт движениям коня. Немного погодя, Кейго чуть собрал повод и, едва заметным движением бедра и голени, послал лошадь в галоп.
Объехав всё поле по кругу, Атобэ круто завернул коня, меняя направление по диагонали. Не снижая темпа, он чуть отвёл «внутреннюю» руку в сторону и едва коснулся «внешнего» бока коня пяткой – лошадь на долю секунды зависла в воздухе, меняя направление галопа. Объехав ещё один круг, Кейго перевёл лошадь в рысь и выехал на середину поля. Юноша едва заметно изменил посадку на выездковую и плотно сел в седло.
Со стороны это выглядело очень красиво – прекрасно выезженный чёрный конь с опытным всадником в седле. Атобэ сидел идеально, чуть покачиваясь в такт широкому шагу коня: спина прямая, ноги плотно прижаты к коленным подушкам, ступни крепко держаться в стременах, руки спокойно, совершенно не натягивая, держат повод. Со стороны казалось, что конь всё делает сам, но разумеется, это было не так. Едва заметными движениями тела и перемещением своего веса, Кейго уверенно контролировал все движения животного.
Всадник выполнил несколько выездковых упражнений. Пируэт, принимание и движение назад были отточены у него до автоматизма. Атобэ сменил аллюр на широкий шаг и отпустил повод. Объехал шагом ещё несколько кругов, позволяя своему коню немного отдохнуть. Всё это время, Кейго расслабленно сидел в седле, держа повод только правой рукой и украдкой поглядывал на Акутсу – как у того получается.
На езду брата, вообще говоря, на данном этапе нельзя было смотреть без слёз, ибо в седле он держался с непередаваемой грацией соломенного чучела. Да ещё Шартрез решил, что достаточно побыл паинькой и показал характер, внезапно перейдя в галоп. Причём, сорвался на бег столь резко, что не готового к этому Акутсу бросило на круп лошади. Поводья он не выпустил и едва не свернул коню шею. Шартрез встал на дыбы, запрокинувшись на грани падения. Джин не вылетел из седла только потому, что ноги в стременах застряли.
– Перемести вес к шее коня! – заорал Атобэ, которого чуть удар не хватил от этого зрелища, направляя Кальвадоса к месту борьбы.
– Как?!!
– Да как угодно!
Акутсу неровными рывками кое-как набрал повод, прижал колени к седлу и прильнул к шее животного, обхватив её одной рукой. Шартрез заржал, захрапел и принялся скакать, словно на родео, стремясь избавиться от седока.
К счастью, плясать ему довелось не долго. Подлетел разгневанный Кальвадос, толкнул собрата грудью, призывая к порядку. Атобэ изловчился поймать Шартреза за недоуздок, одновременно глубоким «командным» голосом убеждая встать смирно.
Акутсу с нетерпением ждал, когда нелепая композиция из коней и всадников перестанет колыхаться и застынет. Чтобы можно было с ними расстаться.
– Меня ушатало. И чуть евнухом не сделался, – пожаловался Джин, оказавшись на твёрдой земле отдельно от коня.
– Для первого раза ты держался вполне неплохо. Но в следующий раз ты должен суметь усмирить Шартреза самостоятельно, я тебе не нянька.
– Ж-ж-жжуть. Ты не можешь уже на втором занятии бросить меня один на один с этой тварью!
– Ещё как могу.
– Но ты этого не сделаешь!
– Посмотрим!
За перебранкой парни отвели лошадей обратно к конюшне. Прежде чем заняться чисткой, Атобэ налил воду в поилку.
– Нда. А я-то думал, хуже пытки Вагнером на рассвете ничего не будет, – Джин обессилено привалился к штакетнику, с отвращением констатируя, что у него дрожат колени. Не долго думая, просто съехал вниз, усевшись на землю. Обе лошади периодически отрывались от поилки, чтобы обернуться и посмотреть на «страдальца»: Кальвадос сочувственно, а Шартрез – ехидно. Что, понятное дело, совсем не добавляло Акутсу хорошего настроения. В глазах статного гнедого ему чудился некий злокачественный интерес, казалось, коняга мысленно прикидывает: как именно будет развлекаться в дальнейшем за счёт необученного наездника.
– О чём ты говоришь? Какие пытки?! Вагнер призван обогатить тебя духовно. А конные прогулки, между прочим, удовольствие! И далеко не всем доступное, так что цени!
– Да уж, меня, духовно обогащённого, после этой тренировки от счастья так и распирает. Особенно в районе задницы.
– Ну, я тебе предлагал выбрать смирного коня? Предлагал.
– А, кстати, переиграть можно?
– Нет уж, мучайся теперь. Утешайся тем, что вы друг друга стоите, – Атобэ даже не пытался скрыть злорадство в голосе. Хотя на счёт возможности перевыбора нагло соврал, Акутсу и сам мог сообразить – ну, кто и что «братьям Атобэ» здесь запретит.
Пока рассёдлывали, обтирали и чистили, Шартрез дважды наступил Джину на ногу, легонько укусил за ухо и обслюнявил все волосы.
К концу процедуры незадачливый наездник уже мечтал видеть его исключительно в качестве консервированной конины.
– А ты ему определённо понравился, – умилённо отметил Атобэ, украдкой скармливая Шартрезу сахарок.
– А уж я от него в каком восторге! – злобно пробормотал Акутсу, – В следующий раз разберёмся: кто в доме хозяин.
– Я в тебя верю.
– Это меня и напрягает.

***

Сегодня Кейго по-своему даже сочувствовал Акутсу. Родители отправили их с визитом к дедушке с бабушкой. Старшее поколение семьи Атобэ во многих вещах не уступало в прогрессивности молодым, но Кейго был практически уверен, что перед Джином они станут выделываться до последнего предела, изображая попеременно то старческий маразм, то великосветский снобизм и прочее, прочее, прочее. От Акутсу требовалось достойно выдержать хотя бы торжественный ужин.
Сейчас Атобэ к сводному брату уже попривык, яркие первые впечатления, буквально с пометкой «шок-контент», сгладились и потускнели. Но визит к бабушке раз за разом возвращал Атобэ мыслями к тому дню, когда он впервые вживую увидел ЭТО. Которое его новый брат. Чурбан неотёсанный, неспособный отличить десертную вилку от рыбной и вообще выглядящий так, будто бы с удовольствием променял устриц на пиво с крекерами.
Кейго хватало благородства никак это не комментировать. Он даже старался помочь, проследить, чтобы Акутсу не перепутал салфетки, не попал локотем в соусницу, не перевернул блюдо с рыбой… Родители млели, правда, не поверив в спектакль – им «братская» забота казалась чертовски трогательной. Кейго же просто хотелось поменьше краснеть за этого поросёнка, по недоразумению усаженного за стол с цивилизованными людьми.
Ужин с бабушкой и дедушкой должен был стать своеобразной проверкой усвоенных Акутсу знаний. Но Кейго был совсем не уверен: кому именно из них двоих предстоит торжественный ужин «выдержать». Перетерпеть. Вынести. Осилить.
Кейго крепко рассчитывал на свой самоконтроль. Но Акутсу ведь и святого доведёт. А если его самого возьмутся доводить дед с бабкой…
«Боже, помоги мне!» – взмолился Атобэ, когда водитель распахнул перед ним дверцу лимузина. Бабушка уже спешила навстречу. Соскучилась за внуком. Стоило выйти из машины, как за правым плечом нарисовался верный Кабаджи. Акутсу приотстал, чтобы «уговорить» водителя сгонять кабанчиком за сигаретами.
Съёжившись под неприязненным взглядом, водитель уже и не заикался о том, что побегушки в его должностные обязанности не входят. Акутсу напирал, одним своим видом угрожая и запугивая. И в целом всё шло к тому, что шофёр бы и свои сигареты с готовностью отдал. Если б курил.
Хоть Атобэ и двигался неспешно, с аристократической грацией, Акутсу не успел с ним поравняться, когда прозвучало бабушкино:
– Кейго, у тебя теперь два урода за плечами? Нынче мода такая? Не понимаю я современную молодёжь.
Атобэ застыл, как громом поражённый, и все краски схлынули с его лица. Он ожидал чудачеств и даже, возможно, тонкого издевательства над Акутсу, но не над ним самим и не над Кабаджи, который с ним рядом с малолетства. Самый верный друг. И бабушке о том прекрасно известно. Злая ремарка повисла в воздухе.
Силясь справится с лицом, Атобэ оглянулся на лимузин – в принципе, развернуться и молча уехать виделось неплохим выходом. Если бы кретин Акутсу не погнал шофёра за сигаретами – сколько теперь его дожидаться? Бабушка за это время обхохочется, выплясывая вокруг машины.
– Бабка, если ты уж такая привередливая, на нас не смотри, смотри на внучка! Радость, бляха, для глаз, особенно после того, как я ему челюсть подрихтовал! – прорычал Акутсу вместо «здравствуйте». И Кейго как наяву увидел его учителя манер, с тихим смирением мастерящего себе петлю. Самому же ему стала казаться ещё более привлекательной мысль закрыться в лимузине и пересидеть катастрофу.

***

– Это был наихудший вечер в моей жизни! – жаловался Атобэ.
– А бабушка как?
– В полнейшем восторге! И я не шучу. Словно лет на двадцать помолодела: к концу ужина она уже лупила Акутсу по спине тростью и называла «мой Упырик».
– А он что?
– Обзывал бабушку старой кочерыжкой, удивлялся, откуда столько сил и на спор выпивал с дедом. К слову, мордой в салат свалился первым и дед потом потребовал с него поездку на рыбалку.
– Ого! Тебе тоже придётся ехать?
– Разумеется. К большому моему сожалению.
– Кстати, мне показалось или ваш мажордом сегодня немного нервный?
– Ну ещё бы ему не нервничать, если бабушка позвонила с утра и прямо спросила хорошо ли питается Упырь, а то он, видите ли, бледноват.

***

– Кейго, признавайся, ты подбил бабку начать меня изводить? У вас это генетическое?
– Ты о чём? – немедленно насторожился Атобэ.
Акутсу махнул рукой в сторону кофейного столика, возле которого стоял мотоцикл. Новёхонький чёрный с серебром Ducati Streetfighter, укомплектованный здоровенным плюшевым медведем и обвязанный алой лентой с огромным бантом припарковался у Джина прямо в спальне. На третьем этаже.
– Гостинчик от любящей бабушки. Спасибо, что не розы. Но вы, блядь, издеваетесь?!
– Не пойму, чем ты не доволен?
– Это слишком дорогой подарок! Вот нафига?! У меня уже есть мотоцикл.
– Ой, я тебя умоляю, твоя ржавая коробка скоро развалится на ходу и хорошо, если при этом не поджарит тебе зад.
– Но…
– С бабушкиной точки зрения это пустячный подарок, уж поверь. Расслабься и получай удовольствие. Отправь ей благодарственную открыточку. И имей в виду, не смей избавляться от медведя. Она обидится. И тогда ты мои невинные шалости будешь со слезами умиления вспоминать. Бабушка превратит твою жизнь в Ад! Исключительно от большой любви. Не понимаю, что она в тебе нашла…
– И я не понимаю.

***

Шартрез талантливо изображал невинную очаровашку, выделывался перед Акутсу и клянчил сахарок у Атобэ. И тому приходилось делить внимание между двумя скакунами, чтоб ни один не взревновал. Впрочем, Атобэ радовала возможность побаловать статных красавцев. Все обитатели конюшни его обожали, включая конюхов и хромоногую кошку. А уж кони-то! Надо было видеть, как они оживлялись и начинали красоваться, едва Атобэ Кейго приближался к стойлам.
Ну, примерно так же, как и вжимались в углы, недовольно фыркая, когда приходил его сводный брат.
– Может, от тебя кровью пахнет и морда слишком злобная? Ты их попросту пугаешь! Потренируйся улыбаться на досуге? – подкалывал Атобэ.
– Зато ты у нас так благоухаешь, что и срёшь, наверное, розами. А вся папина контора на твои кремы для лица работает.
– И это, типа, оскорбление – всё, на что способна твоя убогая фантазия? Докатился. Начни ещё сравнивать меня с диснеевскими принцессами.
– Ну, нет, я уже понял, что это будет слишком лестно. Позже придумаю что-нибудь действительно оскорбительное.
– Только не перенапрягайся. Надо беречь единственную извилину от лишних усилий.
– Для тебя не жалко и напрячься.
– Эту бы энергию, да в мирное русло.
– Мои слова!
Акутсу скрипел зубами и размеренно орудовал щёткой, старательно подавляя желание начесать коня против шерсти до синих искр. Шартрез обычно выжидал, пока наездник утратит бдительность, а потом как бы невзначай переступал копытами, норовя попасть по ноге. В прошлый раз Акутсу ухромал с поля, словно пингвин дефективный. Но больше на этот манёвр не попадался, наловчившись вовремя убирать ногу.
«Ничего-ничего, я подожду» – казалось, обещали внимательные лошадиные глаза в обрамлении трогательных ресничек. Бархатные ноздри предвкушающе трепетали.
Акутсу взял крюк и наклонился, чтобы почистить копыто. Коварный гнедой терпеливо дождался завершения процедуры и, пока человек не успел выпрямиться, кокетливо хлестнул хвостом по глазам. По всему лицу, если быть точным. А несколько прядей в хвосте, и без того увесистом, были заплетены в тугие косички.
Акутсу взвыл матерно и шарахнулся в сторону, налетев на Кальвадоса. Хорошо хоть вороной был выше мелочных пакостей и добивать неофита не стал. Но ощутимо напрягся.
– Можно я ему врежу, а? – прорычал Акутсу, возвращаясь и потрясая у лошадиной морды кулаком. Шартрез попятился, нервно прядая ушами, но отодвинуться смог только на длину, намотанного на штакетник повода.
Взбучка казалась неминуемой.
– Ты что ребёнок? Все свои проблемы по жизни собираешься кулачным методом решать? – съязвил Атобэ, готовясь защищать коня. Шартрез, конечно, сам виноват – молодой и дурноватый. Но Джин ведь ничем не лучше!
– Ну, знаешь, все проблемы этим, может и не решить, но зато каа-а-ак приятно вспомнить! – Акутсу аж глаза закатил, с совершенно блаженным видом. Атобэ явственно передёрнуло и он поспешно отвернулся, с застывшим лицом переживая фантомную боль в уже зажившей челюсти.
– Какой же ты всё-таки му… кхм… малоприятный тип!
– Таким мама воспитала. Очень старалась.
– Ну, да, покивай ещё на мать, инфантил озлобленный.
– Уж кто бы чирикал, избалованный пижон! Тебе-то рученьки замарать не приходится, все проблемы решаешь деньгами. Папиными.
Атобэ набычился, непроизвольно сжимая кулаки.
– К твоему сведению я…
Дискуссия грозила перерасти в очередную потасовку, но Шартрез, вместо того, чтобы радоваться – Акутсу забыл его треснуть, переключившись на Атобэ – ощутил себя оставленной без внимания всеми покинутой сиротинушкой. Плавно поднял переднюю ногу и с силой опустил. Акутсу на сапог.
– СУКААААААА!!!
Кальвадоса и Атобэ практически снесло звуковой волной.
– Ну, вас к чёрту! Обоих, – Кейго взлетел в седло и нервически дёрнул поводья, направляя коня прочь. Кальвадос понятливо рванул с места в карьер, оставив Акутсу и Шартреза глотать пыль.
– Предлагаю перемирие. Давай дружить против этих двух напыщенных задниц? – глядя вслед, пробормотал Акутсу и ощутил, что впервые между ним и норовистым гнедым возникло некое подобие взаимопонимания.

***

Около пяти утра толком не проснувшиеся Атобэ и Акутсу загрузились в бабушкин хаммер солнечно-жёлтого цвета с наклейкой на заднем бампере: «Обгоняй! Кто-то ждет твои почки». Огромный автомобиль был под самую крышу забит всяческой снастью, так что братья едва втиснулись на оставшееся на заднем сидении клочок свободного пространства.
– Ты хоть раз в жизни был на рыбалке? – шёпотом поинтересовался Атобэ.
– Нафига?
– И, правда, зачем тебе…
– А ты?
Атобэ на несколько мгновений завис, раздумывая соврать или промолчать, но внезапно ответил честно:
– Не удостаивался.
– Жаль. А то кто бы мне объяснил… Бабка! А нахрена у нас вся машина завалена какими-то чехлами и коробами? Неужели эта прорва непойми чего нужна, чтобы вынуть из водоёма пару-тройку полудохлых рыбок?
– Много ты понимаешь, салага! Объясняю популярно…
На десятой минуте упрощённых объяснений, Акутсу сдался, почувствовав, что держать глаза открытыми больше не в силах. От протянувшихся через всю машину чехлов заметно тянуло озёрной тиной и чем-то ещё неопознаваемым, но не менее противным. Атобэ тоже начал задрёмывать и озаботился выбором подходящего положения: подальше от чехлов означало поближе к Акутсу, но ни то ни другое не вдохновляло.
– Ладно, я понял: наша задача тупо делать, что скажут. А самое страшное, что может произойти – это падение в воду. Но мы уже это проходили.
Атобэ фыркнул и придвинулся к чехлам.
– А если подумать… ведь можно ещё и крючок в палец случайно загнать или наступить на него.
– О, ваш дедуля однажды даже сел на пенал с крючками! – жизнеутверждающе поделилась воспоминаниями бабка, – Своим воем всю рыбу в округе распугал, а один из других рыбаков от неожиданности снасть утопил. Но был в этом и положительный момент: радикулитную спину сразу отпустило!
У Атобэ расширились глаза. Он словно вживую увидел огромные зазубренные крючья, вонзающиеся в его музыкальные пальцы, и Акутсу, подступающего с охотничьим ножом наперевес: «Не волнуйся, дорогой брат, сейчас немного надрежем тут, тут и вот здесь, и снимем тебя с крючка. В лучшем виде!».
Атобэ вздрогнул всем телом и бросил гневный взгляд на ходячую родственную проблему: Джин подло спал, даже во сне кривя рот в гаденькой усмешке. А вот с Кейго весь сон слетел начисто. Крючки! Где-то рядом с ним в машине чёртова прорва острых крючков!
Акутсу проснулся, когда проезжали небольшой городок и дед объявил, что до озера уже рукой подать. Оптимистичное заявление, ведь ехали они ещё около часа, причём в гору, петляя по проложенному через лесистый склон серпантину.
Потом его пришлось променять на сомнительного вида грунтовку, уходящую прямиком в лес. Акутсу перестал зевать. До мозга костей городской житель – он видел лес разве что по телевизору. Ему, в общем-то, и парков хватало.

***

Деревянный домик с гаражом и хозяйственными пристройками расположился не слишком далеко от воды. С видом на озеро, так сказать. Машину пока оставили прямо перед входом, ведь из неё ещё предстояло выгрузить и перенести на берег все снасти. Здоровенный чёрный короб Акутсу и Атобэ пришлось волочь вдвоём – весил он немало. К берегу, разрезая камыши, были пристроены деревянные мостки и дед скомандовал нести короб до самого края.
Каждый из братьев с трудом подавлял порыв толкнуть короб посильнее, чтоб сбросить напарника с мостков. Соблазн был велик! Но дед не дремал – наблюдая, чтоб внуки не баловались. Правда, над своим добришком он трясся куда сильнее, чем над внуками. Они ж не сахарные, пусть бы и побарахтались в камышах, хлебнули озёрной тины. Но только когда всё перенесут!
Наконец, короб был доставлен. Дед любовно огладил его обшарпанный бочок и начал сноровисто трансформировать. После ряда хитрых манипуляций, короб превратился в удобное устойчивое кресло со всех сторон обросшее необходимыми рыболову девайсами: держателями для удочек, разделочным столиком, какими-то висюльками, кармашками, креплениями для ведёрок с наживкой, пазами для зонта от солнца и прочим. Дед назвал конструкцию «станцией», Атобэ – рыболовным троном, а Акутсу – хреновиной. Впрочем, Акутсу называл «хреновинами» абсолютно всё, что впервые видел. А впервые видел он тут абсолютно всё.
В случае нужды дед легко переходил на его язык и оставалось лишь удивляться каким образом на слова «Подай вон ту хреновину!», Акутсу приносит именно то, что нужно, а не первое попавшееся.
Потом Атобэ с лёгкой брезгливостью наблюдал за приготовлением целой бадьи прикормки, большую часть которой Акутсу с дедом сразу выбросили в озеро.
Возня со всякими приготовлениями заняла изрядно времени, потому что Акутсу принимал во всём самое деятельное участие, но для начала ему требовалось всё рассказать и показать, объяснить с ноля. Через час он выглядел совершенно ошеломлённым новым пластом знаний.
– Лучше бы я оставался в уверенности, что рыба и в океане плавает сразу пластами филе в пищевой плёнке, как в супермаркете, – бурчал Акутсу, наблюдая, как дедушка не поморщившись, запускает руку в банку с какими-то белыми личинками и добавляет их в прикормку. Личинки ассоциировались у Акутсу исключительно с трупными червями и привлекательности рыболовству не добавляли.
Потом дошло дело и до червей дождевых. Кажется, этот аттракцион дед с бабкой специально заготовили для внуков, чтоб рыбалка им уж точно надолго запомнилась. Каждого червя предполагалось покромсать на несколько частей и наживить на крючки. На удочке Акутсу крючков было пять, у Атобэ – три, но дед тут же вызвался подвязать ещё парочку.
– А перчатки есть? – тоскливо, без особой надежды, поинтересовался Кейго, не желая брать червя голой рукой.
– А тебе зачем? – хохотнул дед.
– Ну, так и знал, – совсем скис внук, обречённо наблюдая за Акутсу. Которому, казалось, лишь в радость мучить склизкую тварь. Во всяком случае, с наживлением крючков он справился довольно быстро. Дед показал ему: как правильно забросить крючки в воду, не поломав при этом удочку самурайскими замахами и не поймав на крючок самого себя. С третьей попытки Акутсу справился и с этим.
– Ты ко мне придираешься!
– Заткнись и учись, пока я жив, салага!
– Да я раньше тебя откинусь такими темпами!
– Ну, а нечего тупить – тупость наказуема.
– Гррррррр!
– Хе-хе-хе!
– За поплавком следи! По-моему, ты в детство впадаешь следом за внучком! – одёрнула бабушка.
– Хорошо, если в детство. Главное, чтоб не в маразм! – жизнерадостно заявил дед, повёл удочку, а потом резко выдернул из воды довольно крупную рыбину. – Ха! – первый хвост отправился в предусмотрительно зачаленный под мостками садок.
Атобэ засмотрелся на действия деда, а Акутсу, улучив момент, выловил из банки самого «красивого» червя и запустил его брату за шиворот.
И это элементарное действие превзошло всего его самые смелые ожидания. Кейго заорал, подскочил на месте и одновременно как-то весь перекособочился, как припадочный кот, чуть не рухнув с мостков в воду. Рыбалка оказалась временно позабыта: пока в четыре руки доставали червя, пока мыли спину, пока меняли рубашку. И всё это время Кейго орал! Акутсу узнал о себе много нового и даже слегка пополнил словарный запас. На пятой минуте, судя по удивлённому лицу, словарный запас пополнила и бабка.
Даже после серьёзной дезинфекции и полного переодевания, Атобэ мерещилось, что червяк всё ещё с ним. Дедушка поспешно убрал банку с глаз долой, но тем его участие в спасении внука и ограничилось. Он вытянул вторую рыбу и теперь караулил третью. Внуки могли хоть поубивать друг друга, лишь бы тихо. И не забывая подавать наживку и подбрасывать прикормку.
Даже на оставленную без внимания удочку Акутсу что-то поймалось. Такое маленькое и неказистое, что дедушка сразу отпустил обратно – пусть растёт, вес нагуливает.
– Ты! Ммфф… ссс-с-с… Чудовищное… чудовище! – с трудом проглатывая маты, шипел тем временем Кейго, остервенело расчёсывая спину. Избавиться от ощущения сползающей вдоль хребта холодной твари никак не удавалось.
– А ты, блядь, фея цветочная! Подумаешь, червяк! Я тебя, может, тренирую. В озере, говорят, пиявки водятся. Размером с палец!
– Вот сам на них и тренируйся! Пойди и утопись! Видеть тебя не желаю! – тирада явно прошла жесточайшую цензуру, Атобэ из последних сил старался не выражаться при своих родных.
– Это так мило, – поделилась впечатлениями бабушка.
– Помнится, я ей за воротник тоже однажды червя запустил. Когда она ещё не была моей женой и не могла ответить скалкой по затылку.
– Ах, молодость! Но я уже тогда и не думала орать, как ты, внук. Стыдись!
– Ага. Тогда-то я и заподозрил, что связался с чёртом в юбке, но было поздно. Влюбился.
Атобэ оторопел и думать забыл про червяка.
– Вы на что это намекаете?
– Фу-у-у! Я же не настолько безнадёжен… – открестился Акутсу и вцепился в свою удочку, переключая всё внимание на неё.
– Какие намёки. И не думала даже, – гаденько захихикала бабушка, – Так, порадовалась за вас, таких дружных и внимательных друг к другу. Хорошая идея с рыбалкой, да? Надо почаще так выбираться. А то мы все в делах, в заботах, а когда ж ещё время с семьёй проводить, если не сейчас? Уже и в домовину скоро…
– Ненавижу эти приколы! – вдруг зарычал Акутсу, – Хватит уже про похороны и гробы. Чтоб я этого больше не слышал, а то сам вас закопаю. Ловите своих хреновых карасей и живите ещё сто лет!
– Озвучено излишне экспрессивно, но в целом верно, – неожиданно поддержал его Кейго, – Бабуля, прекращай уже эмоциональный шантаж. Я отчёты от ваших медиков раньше вас получаю и причин для тревоги пока не вижу.
– Ой, какие серьёзные молодые люди. И не пошуткуешь с ними! Мне что ли тоже начать червями кидаться?
– НЕ НАДО!!!
– Кстати, я забыл сказать: кто наловит больше всех, тот освобождается от готовки. Кейго, судя по тому, что ты до сих пор не притронулся к удочке, ты, наверное, морально готов потрошить весь наш улов? – подначил дедушка.
– Джин, я беру все свои слова назад. Просто. Убей. Меня.

***

Атобэ и не предполагал, что ощутит такой азарт, вытянув первую рыбёшку.
– Стоило потратить время на ожидание, да? – спросил дед, посмеиваясь над внуком, который гордо позировал для фотографии со своим трофеем.
Постепенно дело у парней пошло – место было рыбное и при грамотном подходе – успевай только улов с крючка снимать. Правда, Кейго и Джин потащили из озера всю мелочь, на которую не позарился бы ни один уважающий себя рыбак. Но дед не спешил обламывать салаг, пусть сперва втянутся в процесс.
Бабушка чисто формально дёрнула удочку пару раз, после трёх рыбин умудрившись вынуть из воды такого откормленного монстра, что даже дед обзавидовался. На этом леди сочла, что вполне показала мужикам кто тут самый крутой рыбак, и ушла готовить обед.
Неважно ловившаяся раритетным приёмником местная радиостанция сообщила, что отголоски тайфуна, который ударил о побережье два дня назад – после обеда дойдут и сюда. Передали штормовое предупреждение.
Через час радио уточнило, что ранее упомянутые «отголоски» будут такими, что мама не горюй. На полноценный тайфун хватит. Стихия обрушит на окрестности проливной дождь и разрушительный ветер со скоростью до 110 км/ч.
Атобэ сделалось неуютно: пережидать непогоду в хлипком домике посреди безлюдного леса он как-то не рассчитывал. Пусть даже и с видом на озеро. Которое, кстати, пошло сильной рябью, так что сложновато стало разглядеть поплавок.
– Ну, для первого раза хватит, салаги. Сворачиваемся! – скомандовал дед, выуживая из кармана ручные весы, – Доставайте садки.
Из воды появились сетки, в которых билась пойманная рыба. Их взвесили. В общем и целом Акутсу обошёл брата на каких-то триста грамм. Но победа есть победа.
Неимоверно гордые собой, парни несколько минут азартно крутились, так и эдак фотографируя улов. Пока дед не огорошил их следующей сентенцией:
– Всё-всё, поиграли и хватит. Выбрасывайте всю мелкую рыбу обратно в воду.
– А хуле мы её ловили?
– Как же так?!
– Сперва поймали, получили удовольствие, а теперь отпускайте. Нам всё равно столько не съесть, да и не стоит возни эта мелочь костлявая. Выбрасывайте, кому говорю! Пусть живёт, подрастает.
– Охуеваю я с этого… – пробормотал Джин, понимая что дед прав, но не желая смирится с нивелированием своих усилий. Под неусыпным контролем, Акутсу пришлось расстаться со всем уловом, за вычетом двух крупных рыбин. У Атобэ крупняка оказалось три и он немедленно задрал нос от чувства собственной важности: подумаешь, у Акутсу всего лишь триста грамм перевеса – надёргал мальков, лишь бы наловить – гордиться, прямо скажем, нечем.
А у деда в садке собрались такие здоровенные рыбины, что парням осталось лишь завистливо вздыхать. Но дед тоже выбрал лишь несколько самых, по его мнению, аппетитных трофеев, легко расставшись с остальным уловом. Ну, а бабушкина шикарная рыба в итоге оказалась второй по величине в общем зачёте.
Кейго отговорился необходимостью принять душ и переодеться, а так же выпить таблетку от головной боли и передохнуть. Таким образом, готовку благополучно пропустил.
Бабушка с дедом посмеялись, но настаивать не стали – хватит внуку новых впечатлений.
Акутсу полюбовался на процесс потрошения рыбы, занюхал непередаваемый аромат и мысленно возблагодарил небеса за существование супермаркетов с готовым к употреблению рыбным филе.
Кейго изволил явить себя миру, когда вокруг дома поплыл запах чудесной стряпни. К этому моменту и Акутсу заметил, что нагулял просто напросто волчий аппетит. А завтрака, кстати, не было. Точнее, он обошёлся кофе и двумя сигаретами. И теперь ему хотелось уже не просто есть, а жрать. Жрать, жрать и жрать, как не в себя.
Но попробуй тут нормально пожри, когда Атобэ явился к столу в костюме и при галстуке.
«Только не говорите мне, что у нас и рыбалка с пикником предполагает коктейльный дресс код и десять вилок на морду!» – Акутсу демонстративно смахнул с рукава приставшую крупную рыбью чешуйку, постаравшись попасть на брюки «дорогого брата».
Тем временем небо значительно потемнело, низко нависшие тучи были готовы вот-вот пролиться дождём. И ветер всё усиливался.
Азартные рыболовы успели пожарить рыбу на открытом огне и даже вкусно пообедать, сидя на веранде. Когда тайфун нагрянул, дедушка как раз рассуждал, какое вино лучше всего подойдёт к трапезе – теоретизировал, потому, что выбора всё равно не было. Они взяли с собой только пару бутылок красного.
Сильнейший ветер тысячами ножей вошёл в плоть леса, срезая листья и ветки. Ливень рухнул сплошной стеной.
Пришлось поспешно перебраться в дом. Вскоре стихия разгулялась не на шутку. Через час Атобэ всерьёз пожалел о том, что они не уехали отсюда под защиту надёжных каменных стен родного поместья. Деревья опасно раскачивались и некоторые из них падали, если верить звукам. Лес стонал и гудел, противостоя шквальному ветру и дождю. Вслушиваясь в шорохи и скрипы, людям помимо воли становилось тревожно, чтобы не сказать страшно.
Ещё через полчаса, где-то оборвало провода и домик остался без электричества.
– А свечи у нас есть? – спросил Акутсу, настроив телефон и положив его в центр стола.
Бледноватое свечение экрана добавило инфернальности лицам присутствующих.
– Романтического ужина не предполагалось, знаешь ли, – огрызнулся Атобэ, с трудом подавляя нервозность.
– Ну, и ладно. Часа четыре батарея протянет, потом будем подсвечивать твоей звонилкой.
– Между прочим, у нас есть вино, красивые фужеры и полумрак – вполне себе романтика, – бабушка щедрою рукой плеснула полусладкого красного и деду, и внукам, и себя не обделила, – А теперь, Упырик, давай рассказывай!
– Что?
– Что-нибудь. Из твоего детства. А то все наши любимые байки Кейго уже по несколько…
– Десятков!
– … раз слышал. А про тебя мы ничегошеньки не знаем.
Акутсу надолго замолчал, лихорадочно копаясь в воспоминаниях и мысленно раскладывая их в две кучки: то, что можно рассказать, с некоторой редактурой, и то, что ни в коем случае нельзя. Лицо Атобэ приобрело насмешливое выражение, кажется, он прекрасно понимал, в чём сложность.
«О! Можно же исключительно про спорт. Вполне безопасная тема! Безобидная почти… местами… некоторыми»
– А вам про что интереснее слушать: как я пришёл учиться каратэ и вдруг выяснилось, что могу разметать в додзё по стенам даже старших, довольно здоровых бугаёв или про то, как меня – подростка – на заурядном теннисном турнире отделал двенадцатилетний пацан?
– Нам всё интересно. Так что ты сперва похвастайся, а потом расскажи как сел в лужу.
Про тёрки с разными клубами единоборств Атобэ слушал с интересом, хотя по его мнению Акутсу был паршивым рассказчиком. А когда дело дошло до тенниса, то не выдержал и сам подключился к разговору. В конце концов, про Эчизена, на котором Джин оказался слегка помешан, Атобэ и сам мог рассказать много любопытного.
Вино слегка развязало язык – ничем иным не объяснить, что Кейго добровольно выболтал даже давнюю историю с обрезанием волос после проигрыша матча. Точнее, обрезание волос было у Шишидо, а вот от роскошной шевелюры Атобэ по результатам пари остался сиротливый арестантский «ёжик». С проплешинами. Стилисты потом рыдали в три ручья, восстанавливая пострадавший имидж «Короля».
Акутсу едва своё вино фужером не закусил, попытавшись сдержать смех. А бабушка так и вовсе хохотала до слёз. Атобэ подумал, что ради такого счастливого смеха, совсем не обидного, можно и поступиться толикой чувства собственного достоинства, припоминая давние курьёзы. Как они, например, всей командой Хётей приехали в убогий тренировочный лагерь к Сейгаку и едва сразу оттуда не сбежали, перепсиховав из-за изобилия лягушек и прочей непуганой живности. Или как они случайно буквально всем цветом теннисного турнира набились в один и тот же ресторан и затеяли соревнование: кто больше мяса съест. Акутсу наверняка с интересом послушает – его там не было, хотя каким-то образом явилась даже команда Хига, которая вообще в городе не ориентировалась.
Но рассказать Атобэ ничего не успел, потому что бабушка вдруг захрипела и, схватившись за сердце, начала оседать на пол. Дед и Акутсу одновременно подхватились, опрокинув стулья. И успели поддержать единственную в компании леди.
– Что с ней?
– Таблетки у нас с собой? Где они?!
– Может, сперва воды?
– Перенесём на кровать?
– Да осторожней же!
– Не тарахти!
– Тебя не спросил!
– А зря.
– Заглохните оба!!! – прикрикнул дед, а потом чётко распределил обязанности так, чтобы внучата не сталкивались лбами. Но хлопоты быстро закончились и осталось только ждать хоть какого-нибудь результата. Бабушка лежала с закрытыми глазами, болезненно морщась и тяжело дыша, но помереть, похоже не торопилась.
– Надо вызвать скорую. И наш вертолёт, – сам себе сказал Атобэ и достал телефон, – О, проклятье! Сигнала нет.
– Само собой, такая буря. Вертолёт всё равно не долетел бы. Да и сесть ему здесь негде, – Акутсу на всякий случай проверил свой мобильный, но и тот был вне сети. А стационарного телефона в домике не имелось.
– Должно же быть что-то, что мы можем сделать?!
– Не суетись, Кейго. Уже всё под контролем. Более-менее. Жена у меня крепкая, ещё лет тридцать спокойно проскрипит в своё удовольствие. Правда, дорогая?
– Разумеется. Впереди тебя меня уж точно не понесут, – бабушке стало чуть полегче, но цвет так и не вернулся на лицо.
Атобэ скрылся в самый тёмный угол, чтобы не раздражать своим мельтешением стариков и оттуда медитативно пялился то на них, то на телефон.
Он был так взвинчен, что не сразу заметил, как Акутсу устроился рядом. Даже слишком близко, чёрт бы его побрал.
– Сколько они уже вместе, лет сорок? – шёпотом поинтересовался Джин.
– Больше. К полтиннику дело идёт. Мы собираемся устроить такое грандиозное празднование, что вся Япония подпрыгнет.
«Если они доживут» – повисло в воздухе несказанным.
Внезапно телефон поймал сигнал. Совсем ненадолго – Атобэ сразу же связался с личным диспетчером и успел выдать не многим более «Помогите! Это приказ».
Звонок оборвался.
– Интересно, они успели засечь наше местоположение?
– Сомнительно. И они всё равно сюда не доберутся. Но попытка хорошая.
– Как не доберутся?! А за что я им плачу?!!
– Оказывается, деньги решают не всё. Особенно перед лицом тайфуна. Для тебя это, наверное, шокирующее откровение, да? – Акутсу вложил в слова весь свой яд, но глядя на Атобэ, ему тут же сделалось паршиво, как скорпиону, ужалившему самого себя.
Кейго ведь не просто щёлкал пальчиками, ожидая, что рядом словно бы из воздуха появится шезлонг и столик с прохладительными напитками – он привык пахать, как вол, добиваясь наилучших результатов во всём, за что брался. Шезлонг и столик были следствием этих усилий, а никак не щелчков.
И вот сейчас он оказался в ситуации, где его энергию попросту не к чему приложить. И от осознания, что от него ровным счётом ничего не зависит, Атобэ заметно трусило.
Разобраться: насколько всё плохо – не получалось. Бабушке не становилось ни лучше, ни хуже. Дед старался держать лицо, выглядеть спокойным и уверенным, но куда там.
Акутсу поглядывал за окно и мучительно соображал. Ливень продолжал хлестать, ветер и не думал стихать. Свистопляска грозила затянуться как минимум до утра, а то и больше. Уровень воды в озере начал неумолимо подниматься.
– План немного самоубийственный, но лучше, чем никакого. Возьму хаммер и сгоняю в город, через который мы проезжали. Пригоню фургон скорой помощи сюда, даже если его буксировать придётся. Поедешь со мной или останешься тут за всем присмотреть?
У Атобэ вытянулось лицо. Но колебался он не долго: бездействуя в углу, он начинал медленно, но верно сходить с ума.
– Я с тобой. Здесь дед присмотрит.
– Стоять!!! Вы никуда не поедете! – рявкнул старик страшным голосом.
– Обождите хотя бы до утра. Не так уж мне и плохо. Пилюльки-то надёжные, – попыталась увещевать бабушка слабым надломленным голосом.
– С чего бы мне вас слушать? Вы кто мне вообще такие? Не смейте указывать, что МНЕ делать! – негласным девизом Акутсу в любой неясной ситуации было: хамить и гнуть свою линию. Пока бабушка с дедом беззвучно открывали и закрывали рты, приходя в себя после такой отповеди, он просто вышел в ночь, прихватив куртку и ключи от машины. И Атобэ последовал за ним.

@темы: Моя писанина, Prince Of Tennis, PoT Akutsu Jin, фанфик "Сводные братья"

---

Сводные братья. первая часть

Название: Сводные братья
Фандом: The Prince Of Tennis
Автор: Noa Streight
Бета: НЕ БЕЧЕНО
Размер: 17 966 слов
Пейринг/Персонажи: Атобэ Кейго, Акутсу Джин, Эчизен Рёма, Ошитари Юуши, Сэнгоку Киёсуми
Категория: слэш
Жанр: юмор, приключения, повседневность
Рейтинг: NC-17
Краткое содержание: постаканон, пертурбации в семье Атобэ, рыбалка, розы, пьянство и разврат
Предупреждение: обсценная лексика
Примечание 1: Понадобилось поименовать как-то отца Кейго, не нашла данных и окрестила его «Рю». Если информация из канона когда-нибудь меня найдёт – исправлю.
Примечание 2: обозначенное в профайле хобби Атобэ – нахлыстовая рыбалка – в угоду сюжету появляется как раз после фика, так сказать, по результатам. Не раньше)))
Размещение: запрещено без разрешения автора

Чудесные иллюстрации от ESLICHO вот и вот

скачать .doc с Яндекс-диска
скачать .doc с 4shared

вторая часть
третья часть

– Сынок, всякий раз, когда я слышу твои грязные,
блатные, такие невыносимые выражения, мне становится ясно,
что всё твоё дорогое европейское образование полетело
к едрёной матери в жопу!
Е. Петросян

После ужина мама усадила Джина на диван, обложила напитками покрепче и подушками помягче, прежде чем озвучить новость:
– Милый, я выхожу замуж.
– Когда? – он пододвинул к себе большой стакан и несколько бутылок. Требовалось намешать серьёзное нечто, способное помочь эту новость проглотить и переварить.
– В следующую пятницу. Детка, что ты делаешь? Ты же сам говорил, что такой коктейль – смесь божьих слёз и дьявольской мочи!
– За кого? – Акутсу тоже жалел свой пищевод, но психику жалел ещё больше. А потому он, наконец, взболтал и опрокинул в себя содержимое стакана.
– За Атобэ.
Джин пошёл некрасивыми красными пятнами и нелепо вытаращил глаза, а из его ушей, казалось, сейчас пар повалит.
– Ма… мама! Но он же мой ровесник! – удалось просипеть лишь через несколько долгих минут. Юки охнула в изумлении, а потом отвесила сыну лёгкий подзатыльник.
– Господи, ну, разумеется, не за Кейго, а за его отца – Рю. А вы с Кейго, таким образом, станете братьями.
– Зззззз… з-ззабористая штука. Ща хлопну по второй, – Акутсу старательно проглотил фразу «Ну, заебись вообще!». Мама не терпела, когда он выражался.
– А почему я об этом узнаю только сейчас?
– Очевидно, я не хотела, чтобы ты и в этот раз всё испортил.
– Да ладно, когда это я…
– Например, тогда, когда мой коллега на другой день после романтического ужина угодил в больницу с переломами. Или когда машину перспективного бизнесмена, оказывавшего мне знаки внимания, угнали прямо с парковки кафе, а потом вернули переднее кресло, исписанное угрозами. Нет, конечно, бывали и светлые моменты. Однажды дошло до знакомства с семьёй… Но ты явился в ресторан пьяный, полез обниматься и сблевал ему на костюм. А потом заявил, что очень рад знакомству с его дочуркой и непременно её трахнешь при случае. Пятнадцатилетняя девочка в слезах выбежала из ресторана в ночь!
– Маа-а-ам, да не тронул бы я её! Я же не по девочкам.
– Но её отец-то об этом не знал… К слову, надеюсь, и семья Атобэ узнает об этом как можно позже. На этот раз, Джин, я тебя серьёзно предупреждаю: всё должно пройти без сучка без задоринки. В твоих интересах быть паинькой или хотя бы первое время выглядеть таковым.
– А если нет? Что ты сделаешь?
– Прокляну.
Помолчали. Акутсу намешал и выпил ещё одну порцию убойного высокоградусного пойла, и снова пошёл красными пятнами, но на этот раз обошлось без вытаращенных глаз.
Основное потрясение он уже пережил.
Наверное, такое бывает не только в сказках. Но эта Золушка встретила своего принца слишком поздно. У неё практически взрослый сын и вот по нему-то хорошо видно, насколько она разочарована в людях и особенно в мужчинах. И насколько им не доверяет. Но Юки, мать-одиночка, привыкшая на обед ловко стрелять от бедра пролетающих мимо синиц, хорошо понимает, что журавль в небе по большому счёту тоже синица. Только жирная.
Возможно, она и не будет счастлива в этом браке, потому что уже давно забыла каково это – быть счастливой. Но, по крайней мере, не будет несчастной. А сын сможет получить дорогое высшее образование и больше не надо будет думать: откуда взять деньги на оплату больничных счетов, если он по своему обыкновению встрянет в очередную передрягу.
– Это наш шанс на нормальную, а точнее даже роскошную жизнь. И я бы в него вцепилась руками и ногами даже если бы Рю оказался последней сволочью. Но, видимо, даже в моей жизни должно было когда-нибудь произойти что-то хорошее: Рю очень мне нравится, очень! Он замечательный человек. Понимаешь?
Юки спрятала лицо в ладонях и горько расплакалась. И мать и сын прекрасно осознавали, насколько легко он может всё изгадить. В принципе, можно обойтись даже без насилия и порчи имущества – Акутсу достаточно, как любят говорить психологи, просто быть самим собой. Редкий мужчина способен принять то, что его красавица идёт сразу в комплекте с чудовищем. Половозрелым, крайне агрессивным и совершенно чужим чудовищем.
Джин вздохнул. Он-то может попытаться побыть паинькой, но шила в мешке не утаишь. Даже если новая родня не наведёт справки сейчас, что сомнительно, Атобэ Кейго вполне может помнить Акутсу по средней школе и бравому спортивному прошлому. Впрочем, тогда за Кейго и самим достаточно грешков водилось. И не факт, что он изменился в лучшую сторону.
– Мама, не плачь. Я всё сделаю. Не буду создавать никаких проблем. А вот на счёт Кейго не уверен.
– Ну, что ты! – Юки кое-как вытерла лицо, – Кейго прекрасный молодой человек, очень образованный и галантный, не думаю…
– Погоди-погоди! Вы уже познакомились? То есть он обо всём этом узнал раньше, чем я?!
– Ненамного. И, кажется, воспринял не очень хорошо. Но, по крайней мере, не стал надираться с горя в моём присутствии. Джин, поставь стакан обратно. Поставь, я сказала!
– Хм. Ему эта затея поперёк горла, но ты утверждаешь, что с ним не будет проблем? – Акутсу с сожалением простился с идеей надраться в хлам. Впрочем, уже выпитое коварно ворочалось в организме, тревожа ощущениями.
– Я надеюсь. Ничего другого не остаётся.
– Ладно. В принципе, если даже он попытается косо смотреть в твою сторону, я его нейтрализую. Вы разбирайтесь со своими проблемами, а мы разберёмся со своими, в пацанской весовой категории.
– Договорились, – Юки снова всхлипнула, но на этот раз, Джину показалось, он видит слёзы облегчения. – Давай спать. А завтра я составлю список дел, который ужаснёт нас обоих. Но мы справимся.
– Всегда справлялись. Спокойной ночи, мам.
– Спокойной ночи.
Акутсу убрёл в свою комнату и, не раздеваясь, рухнул на кровать. Опьянение навалилось на него стрёмным ощущением кружения, при котором ни уснуть, ни сблевать. Оставалось только ждать. И думать.
В школьные годы он не слишком интересовался Атобэ, как и многими другими теннисистами, но того в принципе сложно было не заметить. Акутсу знал, что он происходит из семьи не просто обеспеченной, а опасно богатой. И ему и во сне не могло привидеться, однажды войти в эту семью.
«А у наших потенциальных родичей, наверное, сейчас все их породистые волосы дыбом стоят: Атобэ Рю женится на официантке из какой-то богом забытой забегаловки! Золушка рыдает в уголке от зависти!»

***

В своё время, мучительный разрыв отношений отца и матери настолько затянулся, что Кейго испытал облегчение, когда в этой истории была поставлена жирная точка.
Отец полностью погрузился в работу, наращивая мощности корпорации и приумножая капитал. А за наследника ещё более плотно взялась целая армия репетиторов. Вздохнуть было некогда.
Переезд в Японию ударил по психике, хотя нельзя сказать, что Кейго чувствовал себя полностью на месте в Европе.
Со временем, он привык быть гражданином мира и стал спокойно воспринимать многочасовой перелёт, совершаемый для того, чтобы увидеть мать. Отец же частенько пропадал в командировках, оставляя сына на бабушку с дедом и многочисленную прислугу.
Кейго полагал, что так будет всегда и оказался морально не готов к появлению мачехи на горизонте.
Он выразил своё честное мнение на счёт папиного второго брака, без предупреждения умотав на Бали. Просто напросто сбежал, едва пережив «очную ставку»: ужин в роскошном ресторане, вежливые улыбки, изысканные комплименты, разговоры про погоду и никаких вольностей, а то papa живьём захоронит.
Кейго даже не поинтересовался личностью папиной избранницы. Уж очень хотелось сделать вид, что ему эти внезапные пертурбации в семье в страшном сне привиделись.
Он просидел на Бали с месяц, любуясь бирюзовыми волнами, попивая Пина коладу и источая царственное неодобрение. Приобрёл идеально ровный золотистый загар, аллергию на орхидеи и стойкую усталость от настырных ухажёров обоих полов.
Даже заскучал по своему японскому фанклубу – по крайней мере, там было принято поклоняться ему издалека, а не пытаться склонить к пьяному соитию сразу после «привет!» и двух коктейлей. Ох, уж эти развязные и беззаботные острова!
Отец периодически звонил и справлялся о здоровье сына или поручал это секретарю. Получал в ответ малоинформативные вежливые ремарки и стойкое ощущение, что Кейго копит обиду и рано или поздно кому-то придётся за это заплатить.
Но вскоре до Атобэ дошло, что всю жизнь на Бали не просидишь: во-первых, учёба, во-вторых, однообразные роскошные пляжи и пальмы – уже в печёнке. В третьих… Нет, это на самом деле первый пункт: однажды секретарь обмолвился, что сводный брат Кейго – энергичный, слегка неотёсанный, но перспективный молодой человек и он уже внесён в завещание.
Атобэ связался со своими друзьями и в первую очередь с Ошитари, наконец-то созрев навести справки. И выяснил: каким именно сводным братом обзавёлся. Вот из всех вариантов… Атобэ был согласен даже на Эчизенов или какого-нибудь Китэ – тот хоть выглядит прилично – но нет, не бывает в жизни всё так просто!
По первому же слову, секретарь прислал фотографии.
«Зачем я в детстве просил купить мне тигра или хотя бы леопарда? Вот зачем?! Допросился! Papa купил. Или, скорее, подобрал где-то на дороге. ТОЛЬКО ОН МНЕ УЖЕ СОВЕРШЕННО НЕ НУЖЕН!!! – паниковал Кейго, одно за другим просматривая изображения хмурого, желтоглазого, диковатого парня с высветленными волосами. – Теперь, видимо, буду просить, чтобы его усыпили».
А секретарь тем временем снова завёл волынку, состоящую из похвал пополам с вежливыми опасениями. Наука о том, как быть настоящим джентльменом давалась Акутсу нелегко. Глядя на него, репетиторы частенько, прямо скажем, выли от тоски и безысходности.
– Всё-таки парень немного эксцентричный, – вздохнул секретарь, но сразу оптимистично добавил, – Зато очень старательный. На лету всё схватывает. А в некоторых вещах его уже и учить не надо. Начал тренироваться вместе с нашими бойцами, те в восторге. Говорят, что в охранном бизнесе в перспективе ему цены не будет.
Мгновенно вспылив, Атобэ заорал в трубку, что «немного эксцентричный» – даже близко не характеризует то, с чем им предстоит иметь дело. Причём, всю жизнь. Если Атобэ Рю, конечно, внезапно не прозреет и не подаст на развод.
«А ведь я могу ему это прозрение обеспечить. Ненавязчиво» – подумал Кейго и засобирался домой. Самоустранится от проблемы теперь казалось не лучшим выходом. Ведь пока он отдыхал, в родном доме хозяйничала какая-то чужая тётка, не особо даже красивая и её – вот где засада – на всю голову больной ублюдок-сын.

***

Вернувшись в родные пенаты, Кейго был немало обескуражен увиденным. Теперь папин брак вызывал в нём сложные смешанные чувства.
Мачеха, получив должный уход, превратилась в настоящую красавицу, тихо светилась от счастья и мотыльком порхала вокруг мужа. Атобэ Рю, казалось, скинул сразу годков десять, потеплел душой и даже перекроил рабочее расписание так, чтобы больше времени проводить с семьёй. Кейго считал, что подобная идиллия долго не продлится. Но вмешаться, после увиденного, и начать всё портить – не мог. И не хотел. Просто рука не поднималась. Разве ж его отец не заслужил права на счастье? Пусть бы и с этой… официанткой. В конце концов, она по-настоящему добрая и чуткая. Не понятно лишь как у неё такой сын получился – сволочной и агрессивный.
Первоначальный план пришлось отбросить.
Сводный брат Кейго – Акутсу Джин – делал всё возможное, чтобы вообще не отсвечивать на безоблачном горизонте счастливых супругов. Учился, тренировался, безропотно отсиживал семейные ужины, помогал матери и никогда ни в чём не перечил Рю. А тот, в свою очередь, не комментировал мельком увиденную косуху в бурых пятнах и старательно «не замечал» ночных отлучек и сбитых в кровь костяшек пальцев потенциального наследника. А получая отчёты от репетиторов и «жалобы» от прислуги – попеременно смеялся и… очень сильно смеялся!
А с Кейго Джин поцапался в первые же пять минут разговора. Они друг другу сразу не понравились. У них не было ровным счётом ничего общего! Кроме одного: не желая обременять родителей, они условились на людях звать друг друга по имени и обходится крайне вежливо.
Но это на людях. Свести счёты и с глазу на глаз можно.
Ошитари, кстати, возобновил знакомство с лучшим и чуть ли не единственным другом Акутсу – Сэнгоку. Вменяемый парень оказался. Вот разве что немного эксцентричный. И бесконечно любвеобильный по части прекрасных дам.
И Ошитари и Сэнгоку досталась роль секундантов при дуэлянтах – на этой почве они и спелись, подолгу жалуясь друг другу на жизнь, а так же пополняя коллекцию историй попыток взаимодействия бесноватых сводных братьев.
Вот и сейчас Ошитари готовился обогатиться новыми впечатлениями, ведь его друга обуяла жажда деятельности.
– Что бы такого придумать… такого… – Атобэ сделал в воздухе неопределённый жест, словно надеясь рукой подтолкнуть полёт своих мыслей в нужном направлении.
– Может, созвать приём, ну, коктейльную вечеринку для молодёжи, скажем. И там выставить его идиотом перед всеми гостями? Это несложно, – Ошитари не то, чтобы предлагал всерьёз, просто высказывал все приходящие в голову идеи: вдруг Атобэ какая-нибудь из них вдохновит. Тот поморщился в ответ:
– Действительно не сложно. Он, конечно, делает успехи, но всё равно ощущается разница, между тем, кого за месяц вынудили запопугаить мудрёный этикет и теми, у кого он с самого детства родная плоть и кровь.
– А он уже успешно запопугаил? Смешное слово.
– С переменным успехом: вилки как путал, так и продолжает путать. По-моему, ему не интересно. Однажды заявил репетитору, что может пилочкой для ногтей человека разделать, мол, зачем эти искусственные сложности с вилкой для устриц, ножом для перепелиных яиц…
– И что?
– Ну, известно что. Пришлось искать нового репетитора: предыдущий жалуется на заикание и кошмары. Юуши, мы отошли от темы.
– Даа-а… Хмм-м… Вы же сделали ему счёт в банке?
– Разумеется.
– Давай в шутку ненадолго перекроем ему доступ. Попытается расплатиться картой и сядет в лужу.
– Идея по-своему хороша, но он не пользуется этим счётом. Вообще.
– Почему?!!
– Мы первое время ожидали каких-то грандиозных трат. Полагали, он пустится во все тяжкие. Как говорится, можно забрать мальчика из трущоб, но нельзя забрать трущобы из мальчика...
– Ты пытаешься сказать, что он не воспринял эти деньги, как свои? И как же он рассчитывается?.. Один из наследников семьи Атобэ расплачивается… как… мелочью из кармана?!
Ошитари согнуло пополам от хохота. Кейго обескуражено молчал.
– Погоди-погоди, а деньги у него откуда?
– Подрабатывает. Совмещённая с бензозаправкой автомастерская, рок-шоп, тату-салон – притон для неформалов, в общем.
Ошитари взвыл от смеха и надолго выпал из дискуссии.
– Papa сказал, что это нормально, пусть пока трудится, жизненный опыт получает, опять же. Даже в шутку предложил и мне пойти туда на стажировку. Дескать, экономика и право, это одно, а жизнь социальных низов я только в сводках новостей и видел.
– Ну, так пусть в сводках новостей эти низы и остаются, не велика печаль. Хмм-м… Возможно, нам стоит мыслить от противного: если уж придумать достойную гадость не получается – сделай для него что-нибудь хорошее. Но в таком масштабе, чтобы ему поплохело!
– О! Гениально, Юуши, – Атобэ быстро прикинул в уме, – Я мало что о нём знаю, поэтому начнём с сакраментального: цветы, конфеты, музыкальные вечера…
Сочиняя на ходу, наследник корпорации наметил пока ещё грубый силуэт возникших планов. Ошитари посмеивался, а в некоторые моменты даже аплодировал.
– Ох, уже живот болит смеяться. Помру я из-за вас, – простонал он, наконец, проникнувшись некоторым сочувствием к сводному брату Кейго. И к самому Кейго тоже, если честно. У братьев намечалась весьма весёлая и богатая событиями жизнь. Кто знает, к чему эта вражда их приведёт?

***

Музыка наполняет жизнь звуками, которые дарят позитив и вселяют надежду, способствуют выздоровлению, внутреннему росту и развитию. Человек облагораживается, когда слушает классическую музыку. Слой чего-то наносного спадает и человек погружается в мир неизменный, прекрасный, проявляется его настоящая природа. Человек становится лучше, добрее, гармоничнее. Учёные утверждают, что именно классическая музыка наиболее эффективно помогает побороть стресс, депрессию и снять нервное напряжение. А всё благодаря тому, что в звуках классической симфонии человеческий мозг и подсознание улавливают знакомые звуки капель дождя, шума прибоя и щебета птиц.
НО НЕ В ПЯТЬ ЖЕ, СУКА, УТРА!!!
Акутсу показалось, что едва он успел доползти до кровати и залечь, внутренне смирившись с неизбежной тяжестью похмелья, как его разбудили «благородные» звуки фортепиано со скрипкой. Особняк не жаловался на плохую звукоизоляцию, но и на плохую акустику не жаловался тоже. А играли, судя по всему, прямо за стенкой.
Акутсу обречённо забурился поглубже в подушки и попытался снова заснуть. Но если фортепиано ещё можно было пережить, то звуки скрипки вгрызались в мозг через уши с настойчивостью дрели.
«Ща я смычок кому-то в жопу засуну. И проверну четыре раза» – решил Акутсу, рывком поднявшись. И тут же застыл в нелепой позе, пережидая приступ головокружения.
Из уроков этикета в похмельные пять утра он не смог припомнить ничего подходящего случаю. Но здравый смысл подсказал, что колотить ногой в стену с этой стороны довольно бессмысленно – местные не поймут намёка. Брать на разборку угвазданную бурым бейсбольную биту, валяющуюся у двери, наверное, то же не стоило. Мама не одобряла дефиле по дому с обрезками труб, арматуры, обрывками цепей и прочим импровизированным оружием уличной шпаны. Уже открыв дверь, Акутсу кое-что с натугой припомнил и на минутку вернулся в комнату, чтобы одеть халат. Видите ли, выйти в коридор в трусах здесь тоже считалось моветоном. Слегка пошатываясь и на ходу завязывая пояс, Акутсу добрался до соседнего помещения с намерением убивать.
Атобэ и Ошитари, полностью погружённые в исполнение «Весенней сонаты» Бетховена, не сразу заметили «гостя». Но когда, наконец, обратили на него внимание – Акутсу по глазам увидел – ради него всё и затевалось. Ради побудки в пять утра.
Кстати, для столь раннего времени парни выглядели отвратительно свежими и бодрыми. От чего убить их захотелось ещё сильнее. Но нельзя же.
– Доброе утро, дорогой брат. Как на счёт кофе? Я уже распорядился подать сюда, в малую бежевую музыкальную гостиную.
– А теперь распорядись перенести его отсюда в подвал. Заодно с инструментами и вами, косорукими. В жизни не слышал, чтобы кто-то столько раз лажанул на сонате номер пять.
Приятели смутились: в своём исполнении они сделали упор на громкость, а не на филигранность. Но кто мог вообразить, что Акутсу уловит разницу.
«Или мы всё-таки не зря платим целой армии репетиторов, которые пытаются превратить эту обезьяну в человека… Или я чего-то о нём не знаю»
– В подвал, к сожалению, никак нельзя. Это же уникальный инструмент, он не вынесет сырости и вообще малейшей небрежности, – Атобэ любовно погладил фортепиано. – Но ты прав. Какой слух, а! «Весенняя соната» нам не слишком удаётся. Сейчас сыграем «Крейцерову сонату». Этим я надеюсь скрасить первое впечатление.
Акутсу явственно перекосило.
Ошитари прижался к скрипке так, словно собрался откусить кусок корпуса. С каждым мгновением наблюдения за сводными братьями, становилось всё труднее не рассмеяться. Сдерживала лишь мысль о том, что за насмешку Акутсу и впрямь может попытаться забить эту скрипку ему в горло.
– Ато… бля… Кейго, если в тебе есть хоть капля самосохранения, то свой концерт вы либо продолжите на другом конце дома, либо закончите совсем. Пойдите что-ли собачку помучайте… то есть выгуляйте, – предложил Акутсу, сконцентрировав здесь и сейчас весь свой запас миролюбия на ближайшие десять лет.
– Ну, что ты! Бит ещё сладко спит, зачем же ему мешать? – Атобэ аж руками всплеснул, негодуя на такое предложение.
«Ну, охуеть вообще! Псину ему будить жалко, а меня – ни разу. Хорошо же…» – Джин развернулся и вышел. Оставаясь в коридоре, со всей дури хлопнул дверью своей комнаты, словно бы зашёл внутрь и заодно злость сорвал. Рассветный концерт Бетховена немедленно возобновился.
Мысленно проклиная на все лады своё благоприобретённое семейство, Акутсу перебрался в левое крыло особняка и завалился в первую попавшуюся гостевую спальню. Встреченная в коридоре горничная, пожелала ему доброго утра и вдруг неуместно хихикнула, глядя чуть выше пояса халата. Акутсу не понял и на всякий случай сделал морду «кирпичом», а оказавшись в спальне тоже посмотрел. Выяснилось, что халат он одел прямо поверх майки «Slipknot» и косухи. Не самый оригинальный поступок с похмелья, но понятно, почему Атобэ с Ошитари чуть сдерживаемым смехом не разорвало.
«Ну и подавитесь!» – никем более не тревожимый, Акутсу отсыпался до самого вечера – впрок. На эту ночь у него были богатые планы.
После сна он ещё успел изобразить пай-мальчика перед родителями. Мать, конечно, не поверила, и преисполнилась самых чёрных подозрений. Даже хотела остаться дома, чтобы лично проследить за порядком. Но после некоторых уговоров, позволила любимому мужу увезти себя в оперу.
Акутсу позаниматься с двумя учителями и, сославшись на нездоровье, извинился перед остальными, чьи уроки проигнорировал днём.
С инстинктом самосохранения у Атобэ и правда дела обстояли неважно – впору парня пожалеть – с папенькой в оперу он не поехал и, оставшись дома, вскоре отправился спать. Видимо, побудка в четыре утра только ради того, чтобы поиграть на нервах сводного брата, ему тоже нелегко далась.
Акутсу сразу взял в оборот прислугу и разнорабочих. К десяти часам вечера самая мощная акустическая установка в доме уже стояла в соседствующем со спальней Кейго зале.
«Раз уж мы теперь с Бетховеном встаём, то засыпать будем под «Сепультуру». Если получится, конечно» – Акутсу запустил диск и одел наушники. Те глушили часть звука, но бит резонировал прямо с кишками, словно Акутсу был на концерте, да к тому же устроился у самых усилителей. А ведь большинство колонок он развернул в стену.
Деррик Грин как раз допел «Kairos», когда дверь распахнулась и в зал влетел встрёпанный со сна Атобэ Кейго. И тут же шарахнулся обратно в коридор, зажимая уши руками.
Акутсу махнул пультом, ощутимо убрав звук, и только потом рискнул снять наушники:
– Добрый вечер, дорогой брат. Не правда ли, подходящее время для того, чтобы немного взбодриться и разделаться ещё с несколькими делами, которые не стоит откладывать на завтра. Малая когда-то бирюзовая, но завтра я распоряжусь, чтобы перекрасили в чёрный, музыкальная гостиная и эта чудная акустическая система словно созданы друг для друга. Замечательный чистый звук! Аж душа дрожит.
Атобэ открыл рот. И закрыл. Мысль не шла. Только что разбуженная душа действительно дрожала, а ещё хотелось проверить: не кровоточат ли уши.
– Не думай, что оставишь последнее слово за собой.
– О, и мечтать не смею. Но очень постараюсь. Очень.

***

– Они точно в теннис играли? Хотел бы я посмотреть на этот матч, а то по характеру разрушений и не догадаешься… – в полголоса заметил Ошитари. Бардак на корте был заметен издалека: судейская вышка опрокинута, скамейка тоже, вещи валяются россыпью вокруг неё, оба столбика для крепления сетки основательно покосились, да и сама сетка справа лишь на нижнем крюке висит, потому что верхний напрочь отсутствует.
– Кажется, у Джина много стресса накопилось, – Сэнгоку с тревогой вглядывался в лицо друга, который как раз встретился с противником у сетки.
– У Атобэ, видимо, тоже, – Ошитари сперва на Акутсу грешил, но потом заметил, что столбики погнуты в сторону от Кейго, а значит его рук дело. Да ещё обломки ракетки на его половине корта валяются, небрежно откинутые за линию разметки.
Отсюда ещё не удавалось разобрать слова, но судя по недоброму лицу и резкой жестикуляции – Атобэ или выговаривал Акутсу за брутальный пейзанский теннис или оскорблял, а то и совмещал одно с другим.
– Кажется, твой приятель дар речи потерял и не знает, что ответить на наезд Его величества.
– Это плохо. Когда он молчит, это хуже некуда. Джин, неее-ееет!!! – Сэнгоку бросился вперёд, прекрасно осознавая, что безнадёжно опаздывает.
Акутсу дослушал до конца, а когда Атобэ выдохся и замолчал – сгрёб его левой рукой за ворот, а правой мощно и от всей души ударил в челюсть. И еле успел отпустить, чтобы посмотреть, как Атобэ летит красиво – его опрокинуло в лучших традициях боевиков. Акутсу со смутным беспокойством ощупал кулак, несколько раз сжал и разжал пальцы, ведь слышал, как от удара что-то отчётливо и страшно хрустнуло.
– Ну, вот, опять! Чтоб тебя разорвало, драчливая скотина!!! – одного взгляда хватило Сэнгоку, чтобы убедиться – других ударов не последует. И тогда он склонился к Атобэ, более не обращая на Акутсу внимания.
«Кажись, перестарался... Да ебись оно всё в жопу ломом!» – Джин развернулся и ушёл, на ходу зализывая окровавленные костяшки пальцев.
У Ошитари глаза сделались едва ли не шире оправы очков: Атобэ натужно кашлял, сплёвывая на корт кровь и… зубы. С растрёпанной до последнего предела причёской, перекошенным от боли и залитым слезами и кровью лицом – таким Ошитари своего друга ещё никогда не видел. И впору молиться, чтобы больше не довелось.
– Вызови водителя, едем к врачу! – распорядился Сэнгоку, увесистым тычком в плечо выводя Ошитари из ступора.
Остаток дня запомнился смутно. И последующие две недели тоже вспоминать не хотелось: смех сквозь слёзы, да и только. Не считая двух зубов, которых Кейго лишился на месте, третий пришлось удалить в клинике. Зубное протезирование высочайшего класса, конечно, спасло положение, но отёк и всё сопутствующее…
Две недели Атобэ Кейго забавно шепелявил, а потому прятался в своей комнате и отказывался с кем-либо контактировать. В это время все окружающие единогласно решили, что Ошитари – как его лучший друг – крайний. А потому завалили его цветами, подарками и открытками с соболезнованиями. Всё для Кейго, разумеется.
Атобэ пришёл в бешенство, когда узнал, что история о трагическом расставании с зубами каким-то образом сделалась общественным достоянием.
И Ошитари примерно с тонной гостинцев от всех и вся был, наконец, допущен до руки. Но, оказалось, лишь для того, чтобы у Кейго появился обречённый слушатель. И безропотный зритель.
Нервические перемещения из угла в угол и патетика жестов, исполненное скорбью красивое лицо. Проникнуться драмой до глубины души мешала только эта шепелявость дурацкая.
– Офитафи… мммм… неф, луфе Юуфи... Слуфаефь меня?! Эфо вофмуфифельно!!! Я долфен отомстифь!
– Зачем?
– Фффто?!
– Зачем тебе этим заниматься? Полагаю, твоему отцу стало очевидно, что парень неадекватен. Его отошлют в дальнюю резиденцию, в глушь. И это если ему повезёт. Откровенно говоря, я бы его сразу в тюрьме закрыл.
– Неф! Меня эфо не устфаиваеф! Сам асфе-усь!
«Сам что? Асфе-усь? … Господи… может быть «разберусь»? Хана тебе, Акутсу, нарвался – в твою жизнь приходит грозный асфе-усь. Ну, всё лучше, чем в мою: «Юуфи». Как хорошо, что Гакуто не слышит – пищи для насмешек хватило бы ему на десятилетие. И это только с одного инцидента. Что ж дальше-то будет? Эх, знаю я, как Кейго «сам разбирается». Наверняка придётся участвовать во всём, начиная от планирования и заканчивая разгребанием последствий» – Ошитари продолжал наблюдать за перемещениями Атобэ по комнате и ждал, когда кипучая энергия возмущения, будет, наконец, направлена в конструктивное русло. Точнее, в деструктивное.

***

С середины дня Атобэ снедало плохое предчувствие. И связано оно было, как и всё в последнее время, с Акутсу.
Хотелось поскорее приехать домой и выяснить, какую каверзу отмочил сводный брат на этот раз. Он располагал гораздо большим количеством свободного времени и употреблял его в своё удовольствие.
Никогда ещё Атобэ не тяготила необходимость присутствовать на тренировке, потом на собрании студенческого совета, потом в клубе… На остаток вечера тоже были какие-то планы, но их Кейго отменил без зазрения совести. Он седалищным нервом чувствовал, что дома произошла катастрофа. О которой почему-то до сих пор не знают домочадцы. Горничные и мажордом в один голос твердили, что всё в порядке и беспокоиться не о чем.
– Им, может, и не о чем, а вот мне-е-е… – бормотал Атобэ, выскочив из лимузина ещё в воротах и бросившись проверять оранжерею, – Хм. На удивление, всё в норме. Похоже, он сюда и не приходил.
Атобэ методично осмотрел конюшню, любимый корт, бассейн, свою комнату, кабинет, ванную, библиотеку и малую музыкальную гостиную. Насколько было бы проще, если б можно было поручить охране неусыпный надзор за непрошенным родственником. Но о подобном приказе непременно доложат отцу – Кейго не обманывался на этот счёт. Поэтому приходилось всё делать самому.
«А Акутсу, похоже, и мысли в голову не закралось привлечь к нашей холодной войне персонал особняка. Не привык полагаться на других. Зарр-р-раза!» – Атобэ потратил два часа на самозабвенные поиски ловушки или какого-нибудь вандализма и ничего не обнаружил. Самого брата, правда, тоже не нашёл. Пока не сдался и спросил у мажордома, талантливо изобразив совершенно праздный интерес:
– Где Джин, аа-а?
– В гараже. Ваш брат изволит собственноручно перебирать мотоцикл.
– АААААААААА!!! КАК ЖЕ Я СРАЗУ НЕ ДОГАДАЛСЯ?! – Атобэ прошиб холодный пот. Даже будучи очень ленивым подонком в гараже особняка за короткое время можно было таких дел наделать – мама не горюй. Картины одна страшнее другой, многомиллионный ущерб, взрывающиеся бензобаки – занимали мысли Кейго, пока он нёсся в подземный гараж.
«Так, следов взрыва не видно, палёным не пахнет, механики не паникуют – значит, до самого страшного дело ещё не дошло» – Атобэ бегло осматривал автомобили.
– Глазам не верю: никаких проблем…
Акутсу обнаружился в дальнем углу гаража. Мотоцикл успел пережить некоторый редизайн – хозяин его перекрасил, из-за чего в углу ощутимо воняло спреями с автомобильной краской и растворителями. Атобэ некоторое время молча понаблюдал за тем, как Джин увлечённо прикручивает одну неидентифицируемую фиговину к другой фиговине, а потом всё вместе цепляет куда-то в недра мотоцикла.
– Здравствуй.
– Ой, бля! – Акутсу дёрнулся и выронил разводной ключ, – В смысле, добрый вечер, чтоб тебя!
Атобэ показалось, что помимо неизменного раздражения, в глазах брата мелькнуло чувство вины. Но сразу же после приветствия, тот подобрал инструмент и поспешил отгородиться от собеседника мотоциклом. Кейго ничего толком не рассмотрел.
«Может, расспросить его? Как-то выведать…» – толковых идей не было, не начинать же разговор с фразы: «Какую пакость мой дорогой брат изволил соорудить на этот раз, а главное – где? Я уже подустал и обыскался. А какой смысл? Ведь чтобы попасть в ловушку, её надо сначала найти!»
Атобэ глубоко задумался и даже не сразу услышал тоненькое поскуливание из-под дальнего стеллажа с инструментами.
– А? Эээ?! Бит! Это ты?!! – Кейго опустился на колени, наплевав на чистоту дорогих брюк, и постарался заглянуть под стеллаж. Поскуливание сделалось громче и отчаяние, но собака не показывалась.
– Би-и-и-ит! Вылезай, иди ко мне. Иди, мой хороший! – голос отвратительно дрожал от волнения, но Атобэ было не до поддержания имиджа. Сейчас он выяснит, что Акутсу сделал с собакой, а потом… подберёт монтировку и перебьёт подонку руки и ноги.
За лимузины и эксклюзивные спорткары так не переживал, как за смешную коротколапую собачонку, с которой обожал играть Кабаджи, да и он сам.
– Я не хотел. Случайно вышло. Чёрт, да ваша щётка обувная никогда ко мне раньше не подходила! – вдруг рявкнул Джин, ощутимо расстроенный.
Бит, наконец, вылез из-под стеллажа и прянул к Кейго, ища поддержки и защиты.
– О боже!
Пёс был совершенно лыс и имел пятнистый окрас «космический металлик» в тон мотоциклу, разве что ощутимо бледнее.
– ДЖИН, ТЫ В КОНЕЦ ЕБАНУЛСЯ?!! НАХЕРА ТЫ ПОБРИЛ СОБАКУ?!! – благодаря акустике гаража, Кейго прозвучал как Зевс Громовержец, вот только формулировка упрёка была далека от божественной.
«Зачем же вмешивать в наши разборки ни в чём не повинное зверьё?!!»
– А что делать? Бит сунулся аккурат под струю, когда я надкрылок задувал. Спрей ядрёный и сохнет мгновенно. Я пробовал оттереть, но ведь растворителем нельзя, а ваши элитные собачачьи шампуни этот хренов «космос» не взяли… Шерсть всё равно в хлам, ну, я и того… сбрил её к хуям. Отрастёт новая, курчавей прежней.
Кейго прижал к себе дрожащего питомца. Помимо нецензурных, слов попросту не находилось. Акутсу, вроде и не врал, но принять произошедшее, как трагическую случайность – не получалось.
– Мы ещё вернёмся к этому разговору, я тебе обещаю, – мрачно посулил Атобэ. Вызвал шофёра и прямо из гаража отправился с собакой к ветеринару.

***

Акутсу очнулся и некоторое время не мог понять, где находится. Самым реалистичным выглядело предположение «В Аду со злобными клоунами». Перед глазами плясали многочисленные воздушные шары расцветки «привет, эпилепсия». Компанию им составляли горы коробок, перемежавшихся букетами цветов.
«Что за херня?» – попытался сказать Акутсу, но получился только жалкий сип и облачко пара в пластиковую маску, закрывавшую нижнюю половину лица.
Заслоняя коробки, в поле зрения возник Дан, хорошенький, как картинка. Как топ-модель.
«А он и есть топ-модель…» – подумал гонщик и, наконец, поздоровался с реальностью, в которой заезд Формулы-1 на трассе Сильверстоун закончился катастрофой.
– Я тебе цветочки принёс, – Дан продемонстрировал огромный букет, основу которого составляли розы «Gloria Dei» в тандеме с розочками «Eroica». Юноша пристроил букет в вазу, дополнив пестрящую красками композицию и дальней стены.
– Да, и это всё только за один день. Твой менеджер позже зайдёт и разберётся, куда девать цветы и подарки.
Акутсу затруднялся даже мизинцем шевельнуть и попытался просигналить Дану бровями. Брови тоже не очень-то шевелились, встречая сопротивление забинтованного лба. Обратив внимание на выражение вселенской обиды и вселенского же раздражения в глазах, Дан добродушно усмехнулся и пояснил для тех, кто «в танке». Точнее, кого «из танка» еле-еле вынули:
– Твой визави отделался гораздо легче. А вот то, что ты выжил – чудо господне, сродни библейским. Когда выпишешься, не забудь построить церковь. А так же мечеть и синагогу. Машина превратилась в груду металлолома, конструкторам, типа, даже хоронить нечего. А у тебя всего лишь пять рёбер сломано, шейка бедра, обе руки в нескольких местах каждая, и закрытая черепно-мозговая травма.
«Понятно, почему не пошевелится. Я, наверное, в гипсовый брусок залит, как есть, целиком…»
– Два ребра пробили лёгкое и существовал высокий шанс, что тебя даже до больницы не довезут. Репортёры в эту идею вцепились, как голодные гиены в жопу зебры. Сперва тебя оплакали с международным размахом. А потом воскресили. Ты практически как Иисус – высокие технологии масс-медиа и никакого распятия.
Как передать одними глазами, чтобы Дан завязывал с приколами на религиозную тематику? И без него тошно.
К счастью, время посещения истекло. В палату проскользнул медбрат немного гейского вида и предупредил, что Дану пора бежать – начался обход.
Вскоре палату наводнили светила от медицины и целая армия медсестёр, которые совершенно Акутсу измучили. Как сделать человеку хорошо? Сделать сначала плохо, а потом вернуть, как было. Вот и Акутсу почувствовал себя почти счастливым, когда осмотр и процедуры, наконец, закончились. Он жалел лишь об одном: уходя медсестрички не прихватили из палаты букет чёртовых роз. Пахли цветы удушающе густо и насыщенно. Невыносимо! И вскоре предел мечтаний гонщика на данный момент составило простенькое желание выкинуть букет в окно.
«И как Дан умудрился такое выбрать? В бессмысленном садизме, вроде, не замечен…» – на периферии зрения неожиданно появилось что-то зелёное. Оно шевелилось, подрагивало и недвусмысленно подбиралось всё ближе и ближе. Так, внезапно на гонщика напали розы-мутанты из того самого букета, с отростками-щупальцами наперевес. Щупальца вкрадчиво щекотали листочками, пребольно царапались в ответ на любое сопротивление и стремились полностью оплести жертву. Что-то такое Акутсу раньше в хентае видел. И совершенно не горел желанием поучаствовать:
«Вот срань зелёная! Живым не дамся!!!»
До чёртиков напуганный перспективой, он, хоть ранее и мизинцем шевельнуть не мог, нашёл в себе силы отбиваться уцелевшей ногой, а потом научился гвоздить адскую ботанику гипсом.
Перелом шейки бедра волшебным образом исцелился или Акутсу просто забыл о нём и остаток ночи бегал по всей больнице, сражаясь с розами-мутантами, не щадя ни листочка.
Писк будильника ворвался в очередной виток эпической битвы за морг: розы-мутанты планировали пустить трупы на удобрения себе любимым, а Акутсу их идея чем-то не понравилась.
Несостоявшийся «гонщик с мировым именем» вздрогнул всем телом и резко сел на постели. Перевитые жгутами простыни стреножили ноги и ощутимо надавили на мошонку.
– Вот, бля, приснится же такое, – прокаркал хриплым со сна голосом Джин, выпутываясь из разворошённого постельного белья, и вдруг побелел, как полотно. В его спальне резко и пронзительно пахло любимыми мамиными розами «Eroica». Аромат, насыщенный до такой степени, вызывал головную боль и подкатывающую к горлу тошноту.
«Я ведь проснулся уже?! Проснулся?!!» – Акутсу панически огляделся, готовясь войти в режим берсерка в тот же миг, как в поле зрения покажется хоть одно декорированное кожистыми листочками зелёное щупальце с похабными намерениями.
Но, разумеется, в спальне ничего не шевелилось, по кровати не ползло и к человеку не подбиралось. Хотя роз вокруг было видимо-невидимо. На полметра в высоту, практически вровень с кроватью, от стенки до стенки – всю комнату затопило розовое море.
Акутсу дотянулся до тумбочки, взял сигарету и закурил. Толку с этого было чуть – скорее, наоборот. Теперь казалось, что и любимое курево разит «Эроикой». Акутсу свесился с кровати и осторожно разгрёб цветы, пока не дошкрябался до левого тапочка. Учитывая, что второй обычно валялся в паре метров от постели – нечего было и мечтать найти его. Но Джин и не стремился. Он лишь хотел убедиться, что утопить его в паре сотен килограмм роз – единственная идея Кейго, не совмещённая с битым стеклом на ковре, скорпионами, змеями, навостренными мышеловками или изящными ванночками с кислотой.
«Смотри-ка, только розы, розы, и ничего, кроме роз. Это даже по-своему мило, если не вспоминать о приснившейся хуйне» – ковылять к гардеробной показалось делом бессмысленным и долгим, к тому же в отсутствие мышеловок он так до конца и не поверил, а потому Акутсу пробороздил розовое море до ближайшего окна, распахнул его и вышел. Да, в чём мать родила, вышел. Да, в окно. Подумаешь, третий этаж – рядом дерево удобное, под ним кусты мягкие. Никаких проблем.
«Зачем быть богатым, как Крез, если не позволять себе немножечко эксцентрики?» – вальяжным шагом, как ни в чём ни бывало здороваясь с встреченной прислугой, Джин догулял до гаража и забрал свои мотоциклетные шмотки. Правда, без белья, которого тут и быть не могло.
«Вот у Кейго и одолжу. Пока буду скандалить» – вернувшись в дом, парень отловил мажордома, обрисовал ситуацию и свою глобальную идею, велел связаться с флористами и к обеду всё устроить. В смысле перераспределить розы по дому адекватным образом, но так, чтобы большая часть пришлась на апартаменты матери и Кейго. Уж эти двое цветам только обрадуются, даже в непомерных количествах.

***

– Я его ненавижу!!! Представляешь, ввалился ко мне, будто в собственную спальню, в одном полотенце! – Атобэ надолго «завис» у комода, сомнамбулически выдвигая и с грохотом задвигая ящички.
– И показал нечто шокирующее?
– Ошитари, ты о чём? Я же говорю, в одном полотенце! Где бы он, по-твоему, это шокирующее нечто спрятал?
Парни напряжённо уставились друг на друга. Ошитари в который раз почувствовал себя очень испорченным человеком и задался вопросом: Кейго его и правда не понимает или искусно делает вид.
«Как говорится: пренебречь, вальсируем. Сейчас что-нибудь прояснится» – подумал Юуши, поправил очки и продолжил расспрашивать.
– Так для чего вломился-то?
– Нырнул в мой комод, достал трусы и ушёл.
– Грязные? Ууууу! Фетишист поганый!
– Ты что, Ошитари! Откуда у меня в комоде грязные трусы?!
– А чистые ему, фетишисту, зачем?
– Да не фетишист он! Себе забрал, сказав, что я всё равно даже не знал о наличии этих боксеров. А ему, типа, надо. Пока на третий этаж не подгонят экскаватор, чтобы раскопать его гардеробную.
– Ну, допустим… – Ошитари отчаялся понять, отчего Кейго так дёргается, не из-за одной же тряпки, в самом деле. – Представим… подарил ты ему эти трусы. В пользу бедных, так сказать. Проявил великодушие, совершил благое дело. И чем ты недоволен?
– Так ведь он, кажется, отправился на свидание! В моих трусах!
Ошитари прикрыл лицо ладонью и всерьёз задумался о возможности прикинуться мёртвым. Хотя Кейго его и из гроба достанет, чтоб не психовать в одиночестве. Со зрителями-то интереснее.

***

Дверь открылась после трёх продолжительных трелей звонка и одного душевного пинка. На Эчизене была только ничуть не скрывавшая наготу рубашка. В небрежно накинутой на плечи тряпке, серой со стальным отливом и на три размера больше, чем нужно, Акутсу не без удивления опознал свою. Опознал, причём, не сразу, а когда смог оторвать взгляд от сосков Эчизена, вокруг которых ещё не сошли следы агрессивных укусов.
– А если бы это оказался не я, а кто-нибудь другой? Типа, почтальона? – возмутился Акутсу, входя и с силой захлопывая дверь.
– Я бы извинился и надел халат, – пожал плечами Эчизен.
В тот период, который у пар шутливо называется цветочно-конфетным – Джин и Рёма трахались, как ополоумевшие кролики. Стоило им остаться наедине, как любая одежда торопливо срывалась. Эчизену вскоре надоело покупать новые рубашки и пришивать оторванные пуговицы к пострадавшим и он завёл моду в присутствии Акутсу ходить обнажённым. Их обоих это более чем устраивало. Секса, опять же, стало больше.
А домработница Эчизена при уборке до сих пор находила маленькие пуговички и даже заклёпки от денима в разных труднодоступных местах квартиры. Но грешила на Карупина.
– Знаете, вам стоит отучить кота играть с пуговичками, – однажды сказала она Рёме, от чего тот подавился утренним кофе и зловеще пообещал, что непременно отучит.
Несколько разодранных футболок и рубашек спустя Акутсу тоже пришёл к выводу, что полностью раздеваться имеет смысл ещё в прихожей.
Хорошо, что почтальоны не часто их беспокоили.
– Есть хочешь?
– Не-а. Хочу в душ.
– Сходи. Но побыстрее! Итак уже подумываю начать без тебя, – Эчизен демонстративно обнял себя рукавами рубашки и ушёл в спальню. Но там его поймал телефонный звонок.
Акутсу выдохнул сквозь сжатые зубы, поправил напрягшийся член и скрылся в ванной комнате. Впрочем, душ ему ничего не дал: аромат роз, обеспечивший такое яркое пробуждение, казался несмываемым. Но вроде удалось его немного приглушить.
«У меня, наверное, обоняние сломалось. Не мог же я не смыть ебанутую розовую вонь!» – наугад перенюхав пару-тройку каких-то флаконов, Акутсу чуть-чуть успокоился. Наспех вытерся и отправился в спальню, но любовника там не оказалось. Этот худощавый паршивец в безразмерной рубашке обнаружился в гостиной. Всё ещё с телефоном, он торопливо что-то записывал, слегка облокотившись на стол. Вполне в духе Эчизена – сперва пригрозить начать в одиночестве, хотя Джин не отказался бы на это посмотреть, а потом отвлечься на что-нибудь, вроде обсуждения турнирной сетки. В списке приоритетов Эчизена секс и теннис делили первую позицию. Секс и теннис. Иногда теннис даже превалировал. Но грех жаловаться – лишь с такими приоритетами и приобреталось тело, глядя на которое Акутсу немедленно захлёбывался слюной. И с ужасом осознавал, что если бы у них не сложилось на добровольной основе – не избежать Эчизену изнасилования. Акутсу бы сорвало.
Точно сорвало.
Он вообще не привык подавлять свои порывы.
Услышав за спиной тяжёлое сопение, Эчизен ухмыльнулся и чуть больше налёг на стол, выставляя зад.
Получив такое приглашение, Джин немного растерялся, «завис» в любовании, ведь хотелось всего и сразу. В отличие от бледнопоганочной кожи Акутсу – тело Эчизена было словно бы всё обласкано солнцем. И следом за солнцем его хотелось облизать. Всего. Но не факт, что любимый оценит такие «гастрономические» порывы. Поэтому Акутсу ограничился шеей, плечами и руками, не торопясь сводить поцелуи ниже.
«Ещё бы знать: с кем он так застрял на телефоне… А вот сейчас и выясню. По скорости сворачивания разговора» – Джин погладил бедро с уже пожелтевшим синяком изрядного размера – Эчизен обо что-то долбанулся в тренажерке. Потом опустился на колени и поцеловал другой синяк, более свежий, оставленный зубами.
Эчизен принял душ немногим ранее, но сквозь ментоловый аромат геля уже начал вновь пробиваться его собственный запах. Акутсу вжался лицом ему между ног, облизал мошонку и протянул языком до отверстия. Раздвинул ягодицы и запустил язык внутрь. Рёма сдавленно охнул и, не поверив своим ощущениям, обернулся посмотреть. Впрочем, судя по шокированной моське – глазам он тоже не очень-то поверил. Но телефон отключил насовсем.
Акутсу довольно вздохнул и продолжил трахать любовника языком, то и дело помогая себе пальцами. Рубашка соскользнула на пол, обнажая спину и Акутсу ненадолго отвлёкся – так и тянуло перецеловать все позвонки.
Рёма распластался на столешнице, чувствуя слабость в коленях. После небольшой передышки, уделив внимание спине, Акутсу снова принялся дразнить его языком и играть с отверстием пальцами.
Запредельный кайф Эчизену омрачало только собственное бездействие. В этой позе оставалось лишь стонать и подчиняться. Джин, наконец, уделил внимание и члену. Торопливо облизал и чуть не довёл до оргазма, несколько раз глубоко забрав член в глотку.
– Дразнишься, зараза? – простонал Рёма, которому отчаянно хотелось разрядки, но ещё больше хотелось продлить ощущения.
Акутсу выпрямился, накрывая его тело своим, нашёл ладонью член, провёл по длине от корня к головке, приноравливаясь. И потянулся за поцелуем.
Желанная ласка, желанные прикосновения, желанный…
– Джии-и-ин, – стон-шепот сорвался с губ в коротком перерыве между жадными поцелуями, терзающими губы. Шея начала ныть – не самая удачная позиция для поцелуев, но Эчизену тоже хотелось всего и сразу, а протесты собственного организма можно будет выслушать и потом. В конце концов, спортсмен он или кто.
Акутсу сцеловал своё имя с губ, раскрасневшихся от ласк. Можно было кончить лишь от того, как Рёма льнул к нему, окутывал запахом своего тела, одурманивал стонами и призывным шёпотом. Акутсу стал двигать рукой жестче, предчувствуя скорую разрядку.
Но в самый последний миг пережал член у основания, не позволяя кончить.
– Вот же, блядь! Ненавижу! – Эчизен задохнулся от возмущения и разочарования. Стол опасно шатался и поскрипывал – имело смысл перебраться в постель или хотя бы на диван, но Джин ещё не наигрался. Раскатал по члену презерватив и протолкнулся во влажную от слюны дырку. Эчизен отозвался протяжным стоном и перестал вслушиваться в скрипы стола – поломается, так и хрен с ним.
Акутсу начал томительно медленно, но вскоре сорвался на излюбленный темп.
– У тебя презерватив ещё не задымился? Чувствую, задница у меня уже горит.
– И что?
– И то! Добавь жару и дай мне кончить! – Эчизен накрыл своей ладонью его пальцы, надрачивающие член. Еще несколько резких движений в том же бешеном ритме и он застонал изливаясь. Акутсу вскоре последовал за ним. Навалился, тяжело дыша, притиснул к столешнице и зарылся лицом куда-то под лопатку.
Хотелось немедленно рухнуть. Но только не на пол.
– А вот теперь в кровать, – объявил Акутсу, отдышавшись. С деланной небрежностью подхватил Эчизена, словно пакет из супермаркета, и перенёс в спальню.
Упав на постель, Рёма обнял любовника, запустил пальцы во влажную после душа шевелюру и застонал от удовольствия, подставляясь бесчисленным поцелуям.
Стоны переросли в рычание – голодное и нетерпеливое, в точности отвечающее тому, что Акутсу и сам ощутил, когда Эчизен приник к нему, жарко выдохнув в губы.
– Какой ты горячий сегодня...
– И это полностью твоя вина!
– Нет, твоя! Чем ты занимался до моего прихода – дрочил, завернувшись в мою рубашку?
– Собирался. Не успел.
– Чёрт, люблю тебя. Обожаю! Но рубашку заберу.
– Жмот. И зачем я с тобой связался? Надо ж было влюбится в такое… – Эчизен выдохнул с восторгом, чувствуя, как заполошно колотиться сердце, как от одного взгляда Акутсу становится жарче, и кожа горит от его поцелуев. Рёма стиснул его в объятиях, вцепился, как в последнюю соломинку, уткнулся носом в шею, близко-близко ощущая его сердцебиение. Поддавшись порыву прихватил кожу зубами, укусил, но тут же покаянно зализал. Поцеловал ещё и ещё. Распаляя и раздразнивая.
Акутсу несколько мгновений позволил себе блаженно и бездеятельно побалдеть, запрокинув голову, чтобы открыть шею поцелуям. Потом прихватил Эчизена под ягодицы и подтянул повыше, тут же накрыв губами сосок. Такая нежная кожа, что немного боязно поранить, но в то же время очень хочется подразнить зубами... Акутсу легонько прикусил сосок и потянул, внимательно прислушиваясь к партнёру, и тот сладко застонал, поддаваясь навстречу дразнящему рту. Предлагая съесть всего себя. Если Джину захочется.

***

Не без труда отыскав бельё, оказавшееся под столом в гостиной, Акутсу вышел на балкон покурить. Намёрзся там за несколько минут с видом на ночной город, а после словил настоящий кайф, вернувшись в тёплую постель. Но Эчизен уставился на него так, словно впервые увидел. Напряжённо и недобро.
– Ммм?
– Почему у тебя трусы с гербом Атобэ?
– Потому что трусов с моим личным гербом пока не существует. Но работа в этом направлении уже ведётся, не переживай, – ответил Акутсу раньше, чем сообразил, что сморозил.
«Блядь-блядь-блядь!!! Я труп!» – помимо Сэнгоку, он ещё никому не рассказал о крутом повороте в своей жизни. А теперь, по прошествии времени, намеренное замалчивание само по себе тянуло на смертный грех, карающийся месяцем мытья посуды и сексуальным воздержанием. Или чего похуже – воздержания Рёма и сам не перенесёт.
– НЕ ПЕРЕЖИВАТЬ?! – Эчизен одним энергичным пинком отправил Джина с кровати на пол, а следом бросил злополучные боксеры, метя в лицо.
– Ты явился на свидание в чужих трусах и… и… знаешь, я тебя покалечу! – пообещал Эчизен, взяв лицо любовника в ладони. Подушечками пальцев огладил скулы, опасно близко подбираясь к глазам.
Акутсу напрягся, ощущая неподдельную угрозу. До него не сразу, но дошло, как это выглядело. Но когда дошло – стало ещё неуютнее:
«Круче получилось бы лишь, если Атобэ, например, ответил бы на звонок с моего телефона посреди ночи. А он может – в рамках игрищ «достань брата до печёнки». Правда, я в обратку такое устрою – его невеста нахер утопится! Кстати, надо, на всякий случай, разузнать: кого предстоит третировать».
Эчизен не шутил, собираясь Акутсу покалечить. И это пугало, но и странным образом возбуждало одновременно. Джин не понимал, как реагировать: защищать себя или постараться успеть реализовать рвущуюся изнутри страсть. Тело начало немного потряхивать из-за противоречивых импульсов.
– Выдавлю нахер твои моргала, чтоб больше ни на кого и взглянуть не мог. Последним, что увидишь и запомнишь – будет мой образ.
– Осатаневший от ревности?
– Можно подумать, ревность меня не красит.
– Сексуальней уже некуда. А ты будешь меня безглазого любить?
– Ну, разумеется. Морду полотенчиком накрою и буду.
– Тогда ладно.
– Что «ладно», придурок?! Не давай мне повода!
Акутсу навалился сверху и вжал Эчизена в постель. Тот еле успел переместить ладони с лица на шею, чтобы действительно ненароком не травмировать любовника. Бешенные жёлтые глазища Джина очень ему нравились. И поэтому не нравилась сама мысль о том, что они могут достаться кому-то другому. Собрав всю волю в кулак, Эчизен спихнул Акутсу с себя и потребовал развёрнутых объяснений. От возбуждения аж в голове мутилось, но и от злости тоже.
– Не знаю, как рассказать, вся жизнь кувырком…
Помолчали.
Акутсу подумал.
Акутсу подумал ещё раз.
Акутсу мысленно обозвал себя дебилом и подумал заново.
Потом обречённо вздохнул и во всём честно признался. Рассказ затянулся надолго: внезапный мамин брак, родословная пугающей длины, на всю голову эксцентричный сводный брат, лимузины, лошадки, поместье, светские рауты, сервировка из двенадцати вилок на душу населения, Бетховен в пять утра…
Эчизен сперва не поверил, потом таскал Акутсу за волосы, потом пытался душить. В конце концов, долго смеялся.
– Значит, теперь ты тоже можешь себе позволить все эти атобэвские штучки?
– Какие?
– Ну, знаешь: белые лимузины, частные вертолёты, дождь из розовых лепестков…
– Не надо про розы! Грр-р-р!!! Ненавижу их! – пришлось рассказывать и про свежий инцидент в спальне. Эчизен досмеялся до икоты.
Акутсу ему не мешал, вольготно устроившись рядом, гладил любовника по животу и продолжал смешить, выдавая всё новые подробности их с Атобэ вынужденного совместного проживания и своих попыток привыкнуть ко всем этим мажордомам, канделябрам, репетиторам, малым музыкальным гостиным и прочему.
«Нет, одними глазами дело не обойдётся» – решил Эчизен, подёргал изголовье кровати и с сожалением констатировал:
– Придётся койку заменить.
– Мы, вроде, не так уж сильно её раздолбали? Пока, – удивился Акутсу.
– Да, но теперь я хочу титановую раму. И набор цепей. Чтоб в случае чего тебя можно было к ней приковать и решить таким образом все проблемы.
– Расширяем границы внутренней ебландии с помощью садо-мазо? – Джин выглядел скорее заинтересованным, чем встревоженным, и Эчизен успокоился окончательно.
– Почему бы и нет, давно собирался попробовать. Рёга, опять же, три комплекта странной сбруи подарил – лежит без дела.
– Схрена ли старший брат делает тебе такие подарки?! – взвился Акутсу. Настала его очередь полыхать от ревности и самых мрачных подозрений.
– Шутит. Чувство юмора у него такое. Ущербное. Братья странные бывают… тебе ли не знать.
Эчизен даже не попытался скрыть лукавую ухмылку и Акутсу сообразил, что тот его просто дразнит. Но кому от этого легче?
– Знаешь, ущербное чувство юмора – это дарить что-то из магазина приколов, а не из интим-товаров.
– Вот и я так думаю. Но за него ни один психиатр не возьмётся, как за безнадёжный случай.
– А пробовали?
– Представь себе, да. Токугава, как только интернатуру закончил.
– И что?
– Рёге так понравилось, что он теперь ему на каждый праздник тоже какие-нибудь секс-игрушки посылает. И комплекты белья. Женского.
– Токугава всегда казался мне заносчивым высокомерным ублюдком. Но в связи с повышенным вниманием твоего брата мне его даже жаль, – Акутсу наклонился и поцеловал Эчизена в живот, – Имей в виду, с Рёгой я при случае побеседую. С пристрастием.
– А и чёрт бы с ним! Давай доламывать эту койку, а потом ты разузнаешь, где заказать траходром с титановой основой. Пусть тебе его Атобэ на День Рождения подарит.
– Что-то не хочется рисковать, а то получим кровать в форме сердца, с балдахином, зеркалом и диско-шарами, да ещё всю в блядских розах.
– Даа-а-а… Пожалуй, не стоит. И хватит меня смешить! Кстати, когда ты меня официально представишь своему братцу? Помнится, в средней школе он был от меня в полном восторге, особенно когда слил матч и по условию налысо побрился.
Акутсу сперва запаниковал и собрался под любым предлогом откреститься от очной ставки, а потом подумал что экскурс по гей-барам столицы для Атобэ – то, что доктор прописал. Он там будет нарасхват!
– В саа-аа-амое ближайшее время представлю.

***

Сэнгоку в не слишком трезвом и досуха вытраханном состоянии еле до своей двери дополз. Хорошо, что не пришлось выуживать из кармана непослушные ключи и прилаживать их к замку – в квартире уже кто-то был.
– О! Джин. А пиво есть?
– Навалом.
Судя по помятому виду, Акутсу тоже явился догулять и отмереть до вечера. Сэнгоку поскидывал вещи и растянулся на ковре. Хороший ковёр – густой, пушистый – незаменимая в хозяйстве вещь. Ведь ниже ковра падать уже некуда. А значит можно, пропустить ещё пару пива и не задумываться о том: как форсировать кровать.
В какой-то момент Сэнгоку обратил внимание на руки Акутсу, занятые открыванием бутылки. Сбитые в кровь костяшки выглядели отвратительно, да и пальцы уже начали распухать. Видимо, ранее случилась та ещё драка.
– Носил бы ты всё-таки мой подарок.
Акутсу живо припомнил тот знаменательный день рождения, когда Сэнгоку подарил ему агрессивного вида кастет с игривой гравировкой «Lucky». А именинник имел неосторожность коробочку распаковать при матери.
– Ох, сколько крику было…
Посмеиваясь, парни чокнулись пивными бутылками.
– Сколько крика ещё будет, когда твоя мама увидит эти разбитые лапы.
– Представь себе, Кейго иногда выряжается дома во фрак и, конечно, перчатки. Перчатки – это хорошо. Очень. Совершенно не видно, что с руками, – с дьявольской сумасшедшинкой в глазах, Акутсу затушил окурок средним пальцем. В воздухе растёкся лёгкий тошнотворный флёр палёной плоти.
– Оо-о-о, бля, не делай так больше, а то я проглоченное пиво верну, – Сэнгоку оставил бутылку и поплёлся искать аптечку и лёд. – Вот же поцевейло ты ебанутое…
Зная друга, первая помощь, она же дезинфекция, выглядела примерно так: плеснуть на руки водкой и забыть о них, рано или поздно и так заживут.
– Поцевейло? По-моему, тебе уже хватит пить.
– Не дрейфь, лапы забинтовать я и на автопилоте могу – тяжёлое детство, большой теннис… то есть, бокс… конечно, бокс…
Сэнгоку действительно очень грамотно обработал ранки, наложил повязки, правда, увлёкся и замотал руки аж до локтей. Да ещё и соорудил ледяные компрессы.
– Кстати, тебя можно поздравить, мой дорогой друххх-х?
– С чем?
– Как с чем?! С возвращением в стан ценителей прекрасного женского пола!
– С чего ты взял?!
– Ну, здрасьте! От тебя за километр несёт женскими духами. Ты ведь не хочешь сказать, что сам ими облился?!
– Какими ещё духами! Слушай, не могло же тебя в говно развезти с пары бутылок?! Прикалываешься…
– Не прикалываюсь. Нормальные такие духи, розой пахнут. Она старше тебя, да? Да?!
Акутсу обнюхал собственное плечо, но после побудки по уши в розах, обоняние до сих пор восстановилось не полностью. Даже после душа, рандеву с Эчизеном и последующего кутежа в трущёбах. Ему казалось, что розами пахнет всё, просто потому, что рецепторы перегружены этим запахом.
А выяснилось, что не казалось.
– Ойё-ёё-ё… Не, бабы нет. Это всё Кейго…
– Вы с ним… того?!!
– Нее-е. Даже не думай об этом! Он пошутил просто. По-атобэвски – вбросил в мою спальню, наверное, два грузовика хреновых роз.
– Ого!
– Ага. А я-то потом явился на сходку, благоухая, как последняя шалава и ещё думал, с чего это парни на меня так косятся. Один долбодятел, прикинь, намекал-намекал, а потом вдруг ухватил меня за жопу. МЕНЯ! Ну, я его хренак по зубам. А он на чей-то мотик откинулся. Опрокинул. А тот следующий. И всё завертелось…
Сэнгоку подавился пивом и оставил бутылку от греха. И не прогадал, потому что к середине рассказа уже корчился от хохота.
– Я бы посмеялся с тобой, но как представлю, сколько ещё мне теперь предстоит от всяких гандонов отбиваться, пока они не оставят эту идею… Эх. Кейго, наверное, и не предполагал, как круто сможет мне подгадить этими цветочками.
– Чёрт, вы меня убиваете, – простонал Сэнгоку и снова захохотал, – Как. Думаешь. Мстить?
– Не знаю. Может, если не реагировать, он отстанет?
– Чрезвычайно мудрая мысль. Жаль, что не твоя. И раньше надо было думать.

@темы: Моя писанина, Prince Of Tennis, PoT Akutsu Jin, фанфик "Сводные братья"

---

Поняв, что сроки неумолимо заваливаются к чертям, в «неделю Акутсу» на Лучистом я читернула и тихонько поделилась недописанным фиком с несколькими людьми.
Как хорошо, что есть у меня альфа-ридеры, которым можно подсунуть сырец и получить в ответ хотя бы «поржал, спасибо». А то иногда в собственном соку вариться так устаю, шо хоть волком вой.
А пиздострадашки «я ща помру с тоски над этим фиком» замечательно совпали с моим бёздником и в ответ прилетели арты. Охуенные!
Но теперь мне стыдно, что фик пробуксовывает.
Зато уже не вою, а потихоньку пишу дальше.

21.06.2015 в 22:07

Пишет  ESLICHO:

чо так жарко
Название: Иллюстрации
Автор: ESLICHO
Форма: арт
Пейринг/Персонажи: Акутсу Джин, Эчизен Рёма, Атобе Кейго
Категория: слэш
Рейтинг: R
Примечание: подарок  Noa Streight

полноразмер

@темы: Моя писанина, АРТ, Prince Of Tennis, PoT Akutsu Jin, фанфик "Сводные братья"