Ну, это я при жизни был весёлый...
заглавка
Название: Семейство кошачьих
Автор: Noa Streight, Аямэ
Фандом: Prince Of Tennis
Рейтинг: NC-17
Жанр: slash, Angst, Humor, возможно OOC
Пейринг: от авторов многим досталось – Сейгаку, Хётей, Риккайдай и т.д. Присутствуют ОС в нехилом количестве.
Посвящается: Нашим соигрокам на принцефорумах, с которыми мы провели весь тот год, что писали фанфик. В особенности: Tomoe-chan, Ketoh, Лисятина, Крошка Фир, Джи-чан, Niou Masaharu, Arvis Eraclea, Oniks_small_miracle, Lib.moonsigma
Содержание: Эчизен Рёма вырос, события японского школьного чемпионата далеко позади, но, как говорится, осадок остался…
Предупреждение: фик написан без учёта событий манги «New Prince Of Tennis».
Дисклеймер: Персонажи фанфика принадлежат их создателям. Авторы фанфика не извлекают материальной выгоды от их использования.
Размещение: с разрешения авторов. Ссылки на фик – приветствуются.
Глава I
Глава II
Глава III
Глава IV
Глава V
Глава VI
Глава VII
Глава VIII
Глава IX
ГЛАВА X
читать дальше
У каждого человека есть три характера:
- тот, который ему приписывают,
- тот, который он сам себе приписывает,
- и, наконец, тот, который есть в действительности.
Виктор Гюго
С самого утра Эчизен оказался окружён сбивающей с ног энергией Кикумару. В другое время его бы это лишь позабавило, но сегодня в обычной стремительности Эйджи сквозили нервозные и даже злобные нотки.
«Голубки ночью чего-то не поделили?» – подумал Рёма с оттенком мрачного удовлетворения смертельно завидующего человека. Взрывной темперамент Кикумару приводил к тому, что парни сорились иногда по несколько раз на дню. Но когда тот остывал – они неизменно трогательно мирились и Эйджи окружал Шуичиро вниманием, демонстрируя собачью преданность. Ойши с характерным спокойствием принимал и то и другое.
Эчизен, невольно становившийся свидетелем некоторых из этих сцен – вспоминал свои мимолётные романчики, перепихи в гостиничных номерах, в которых не было места дуракавалянию за завтраком, совместным походам за продуктами и лениво-умиротворённым вечерам у телевизора – и завидовал, завидовал, завидовал.
Молча.
Ему не хотелось ни единым жестом омрачать счастье друзей, приютивших его в своём доме. Но Ойши, с его вниманием к окружающим людям, возведённым в абсолют, временами замечал звериную тоску в глазах Рёмы и тогда его лицо принимало сочувствующее выражение, что бесило теннисиста до крайности.
«Улыбайся, идиот, улыбайся. Твои проблемы – это только твои проблемы. Людям своих хватает» – повторял Эчизен как мантру. Но, конечно, не улыбался. От него этого никто и не ожидал – бывшим японским теннисистам-юниорам он запомнился тем мрачноватым самоуверенным мальчишкой, который помог команде Сейшун Гакуэн выиграть Национальный турнир, сбросив с высокого пьедестала команду Риккай Дай Фузоку.
– Собирайся быстрее! – прикрикнул на него Эйджи, вырвав из медитативного застёгивания рубашки под аккомпанемент невесёлых мыслей. Теннисист посмотрел на Кикумару, который одновременно устраивал в гостевой комнате беспорядок, сам же его устранял и простёр свою своеобразную милость до того, что застелил постель друга. Скрупулёзно разгладил складочки…
Уследить за перемещениями Кикумару редко кому удавалось, можно было только предугадывать. Казалось, красноволосый ещё занят покрывалом кровати, но… Рёма вдруг моргнул и уставился на шкаф в другом конце комнаты: из его недр вылетел небольшой рюкзак, к счастью, со вчера не разобранный, и юноша еле успел его поймать. Сунул в карман мобильный телефон и КПК.
– Я готов, – ответил он.
– Так почему я тебя всё ещё жду?!! – возмущённо завопил Кикумару уже от входной двери.
– Позёр! – фыркнул Эчизен и вышел из комнаты.
– А сам-то! – юноша, как оказалось, успел переместиться к гостю вплотную, сопроводил к двери и, едва дождавшись, пока Рёма обуется – чуть ли не силком, на крейсерной скорости, поволок его к автобусной остановке.
Они отправились в ботанический сад. Продуманный ландшафтный дизайн в сочетании с буйством природы всегда оказывал на Кикумару умиротворяющее воздействие. Но он не был бы собой, если бы не обрушил на Эчизена многословный поток жалоб на жизнь и Ойши, который «бесчувственный чурбан, Буддой с детства ударенный»:
– …всем улыбается, а вчера даже сгрузил все покупки на меня, чтобы помочь донести до дверей пакеты престарелой соседки. А мне наплевать на старую кочерыжку, я хочу, чтобы Шуичиро улыбался только мне, смотрел только на меня!
Рёма улыбнулся – настолько монолог товарища оказался созвучен его собственным мыслям. Тем, которые заставили его сесть в самолёт и, преодолев половинку земного шарика, явиться в Токио.
– Что ты ухмыляешься?! Вот так и знал, что от тебя сочувствия не дождёшься! – возмутился Кикумару, с силой швырнув куски раскрошенной булочки в пруд. Птицы шарахнулись в испуге и укоризненно уставились на юношу бусинками глаз. Но угощение слопали – не пропадать же добру.
Теннисист покачал головой. Он волей-неволей перенял философию Ойши в том, что когда Кикумару бушует – мудрее всего просто переждать бурю. Даже самые разумные доводы редко достигали цели в такие моменты.
– Если б ты любил кого-то так же сильно, ты бы меня понял! – продолжил свою мысль Эйджи с неожиданной горечью, – Но тебе ведь это просто… не выгодно?
Эчизен не ответил, надолго погрузившись в молчаливую задумчивость. Объевшиеся декоративные утки и другие водоплавающие уже из чистого принципа патрулировали береговую линию, с интересом поглядывая на остатки угощения в руке красноволосого.
«Я думаю, что Акутсу – самый талантливый гонщик чемпионата, его природный дар, его скорость нельзя сравнить с кем-либо еще. Он живет гонками, и это может стать проблемой. Я очень волнуюсь за него…» – мог бы сказать Рёма, но счёл за лучшее промолчать, когда Кикумару возобновил свои стенания. А минутой позже его осенила гениальная идея, достойная самого Атобе. Улучив момент, Эчизен нажал кнопку вызова на мобильном телефоне.
И разорвал связь только тогда, когда Ойши нашёл их в увитой декоративным плющом беседке. Рёма сдал опешившего Кикумару на руки любимому и отправился побродить куда-нибудь в одиночестве.
До встречи с Миа у него оставалось чуть больше двух часов. Он надеялся, что этого времени хватит придумать тему разговора с девушкой. Эчизен не ожидал, что она так запросто согласится с ним встретиться – но не зря Инуи, раздобыв телефон, предупредил: упоминание давнего знакомства с Акутсу в этом деле здорово поможет.
***
По телефону теннисист представился товарищем и соперником Акутсу школьных времён и она согласилась на встречу.
Миа Аяко и Эчизен Рёма расположились за угловым столиком уютного кафе. Широко известный в узких кругах теннисист и певичка-идол, чья мимолётная популярность уже пошла на убыль, а от того пришлось искать себе применение в иных сферах шоу-бизнеса.
– Иногда он словно забывает о своих реальных противниках и начинает бороться с теми, кто просто оказался рядом. Несколько раз он вылетал из-за этого с трассы. А однажды едва не сбил механика на пит-стопе, засмотревшись на то, как один из его основных соперников проходит поворот.
Миа увлечённо рассказывала про Джина нынешнего, но ничего не знала о том времени, когда он из угрюмого ребёнка превращался в озлобленного подростка. И про пересечение жизненного пути её парня с Эчизеном.
– Выигрывать отдельные гонки это здорово, но главное – чемпионат, по крайней мере, я так всегда считала. Акутсу другой, для него скорость – наркотик, а любой наркотик мешает добиться цели. Он слишком любит гонки, чтобы относиться к ним объективно. И жаль, когда победа достается кому-то иному – ведь он быстр, невероятно быстр.
Час и две чашки кофе спустя Эчизен был уже совершенно выбит из колеи болтовнёй собеседницы. Оказалось, что Миа, словно в первый раз влюблённая школьница, может разглагольствовать о Джине безостановочно – юноша даже ощутил стыд за то, что намеревался вскоре совершить. Но отступать не собирался.
Несмотря на ошеломление, он слушал Миа с жадным интересом – в его сознании часы отсмотренных всевозможных записей, которые собирал для него Инуи, наконец, обретали эмоциональную окраску и живость.
Девушке льстило его внимание – со смешком она призналась, что подруги уже не в состоянии выносить её трёп на эту тему, к тому же считают Акутсу чудовищным хамом и подонком.
– Они, видишь ли, не знают, что он может быть хорошим… нежным, ласковым… просто себя невыносимого любит больше, – Миа на пару мгновений опустила взгляд, то ли действительно смутившись, то ли мастерски разыгрывая смущение.
Эчизен не поддался – ему доводилось наблюдать мир шоу-бизнеса изнутри, на съемках нескольких рекламных роликов, и он был твёрдо убеждён, что всякий стыд старлетки теряют мгновенно, если хотят в этом мире выжить. Но даже это наигранное смущение от затронутой темы, лучше слов говорившее о том, в каких ситуациях проявляется светлая сторона Акутсу – вызвала желание немедленно разорвать в кровавые клочья Миа Аяко. Не давала покоя и некая фальшь, которую парень ощущал во время беседы:
«Такое впечатление, что она не о своей жизни с Джином рассказывает, а сценарий начитывает. Странно. А уж эти рассуждения о принципиальных различиях между отдельными гонками и чемпионате в целом… Что эта курица может знать о Формуле-1?!!».
Теннисист для поддержания разговора поведал девушке о своём знакомстве с Акутсу, постаравшись убрать всякие эмоции из рассказа – боялся увлечься и выдать себя. Женщины гораздо лучше улавливают оттенки эмоций, чем мужчины. А если она что-то прочувствует, то никакими логическими построениями не отговоришься.
В средней школе Эчизену пришлось пережить травму лица, полученную, когда Акутсу с помощью ракетки бросил в него острые камешки. Ссадины зажили, но с психологическим эффектом оказалось сложнее справиться – летящие в лицо предметы пугали его, как напоминание о матче против Ибу Шинджи, в котором он из-за несчастного случая едва не лишился глаза. Джин как будто вынудил его пережить ту травму заново. Но всколыхнувшийся страх мгновенно переплавился в жгучий гнев. Мальчик принял брошенный вызов и поквитался с опасным блондином на корте, у всех на глазах. Кажется, даже теннисная команда Ямабуки болела против своего лучшего игрока.
А вот о том, как Акутсу позднее помог ему оправиться от проигрыша Санаде Геньичиро – знали только они двое, да Кавамура. Что заставило Джина бросить вызов Кэвину Смиту, когда тот метался по Токио в поисках Эчизена – не знал никто. Рёме хотелось думать, что за этим скрывалось нечто большее, чем поиски интересного соперника. Но озвучивать свои домыслы он, разумеется, не стал.
– Аааа… Кавамура. Мы с Джином бываем в его забегаловке, – Миа ненадолго замолчала, ковырнула мороженое крошечной ложечкой и отправила её в рот, – Откровенно говоря, не понимаю, почему Джин опекает этого мямлю. Ну, что у них может быть общего, кроме забора между домами? И… хм… это заведение его запаршивелое…
Эчизен едва заметно сузил глаза, но, поймав себя на том, что выражение лица становится угрожающим – уставился в чашку и постарался успокоиться.
«Тупая пигалица. Рассказать ей, что ли, как Акутсу держал Кавамуру на руках, надёжно и бережно, во время травматичных матчей полуфинала Национального?».
Рёма прекратил терзаться и соболезновать девушке – он почувствовал в ней родственную душу, жаждущую превратить всё вокруг Джин в выжженную пустыню для того, чтобы он всё своё внимание отдал ей. А до тех пор, пока это не удалось – ревнующую его к каждому дереву и к солнцу в небесах.
«Ну, в этом мы на равных, дорогуша. А значит и церемониться с тобой незачем» – ядовитая мысль придала следующему глотку кофе особую пикантность.
– О, мы едва знакомы, а у меня такое чувство, будто мы старые друзья! – довольный смех Миа звенящими колокольчиками рассыпался по залу. Не дав возможности Эчизену изобрести достойный ответ, она облокотилась на стол, от чего её налитая грудь поднялась выше, едва не вываливаясь из декольте, и накрыла ладонь юноши своей:
– А почему ты не спрашиваешь меня о съемках нового фильма?
«Потому что мне это не интересно, лохудра!»
– Ну… Ээ-э-э… Я не счёл это удобным, ведь тебя наверняка уже замучили репортёры. Но я был бы счастлив услышать, как продвигаются съёмки. Стоит ли говорить, что я с нетерпением жду выхода фильма?
– Ну, ещё бы! Ведь мы оба знаем, кто будет пилотировать болид вместо этого гламурного хвоща Юкино Шинджи.
Эчизен моргнул, не в силах справиться с изумлением: иначе как «гламурным хвощём» он актёра не называл. Но его собственное выражение из уст девушки звучало редкой ересью.
– Ой. А ты его поклонник, да? А я так выразилась… – Миа принялась ковырять мороженое, всем видом выражая смущение и расстройство, – Джин его иначе и не называет, даже при всей съёмочной группе. Юкино морщится, но терпит, ведь я моего котика еле уговорила на участие в съёмках. Ах, это так забавно!
Рёма медленно, всё ещё надеясь на то, что слух его подводит, покачал головой.
– Нет, меня Юкино Шинджи и его карьера нисколько не волнуют, – отозвался он совершенно искренне.
– Понимаа-аю. Но не расстраивайся: девушек с пышными формами в фильме тоже будет предостаточно, – заговорческим тоном «утешила» Миа теннисиста, призывно качнув этими самыми формами над столом.
Юноша решил, что пора искать пути к отступлению из кафе, иначе он эту курицу растерзает раньше времени.
«О, как же она меня бесит! И он...»
Красотка удалилась припудрить носик, а Эчизен не теряя времени, связался с Инуи и попросил разузнать подробности о расписании съёмок фильма.
Миа вернулась и снова вцепилась в теннисиста, как коршун в добычу. Так и казалось, что вот-вот вопьётся в мясо своими ухоженными коготками и выклюет печень. Но пока она ограничивалась захваченной рукой и ловко пресекала все попытки парня вежливо распрощаться.
Он просто обмер, когда понял почему – лавируя между столиками, к ним приближались не к ночи упомянутые: Акутсу Джин и Юкино Шинджи. Девушка специально задержала его до появления «звёздной парочки».
***
Акутсу решительно, но без резких движений, уклонялся от попыток Юкино прихватить его за локоток, а если получится, то и вовсе «повиснуть» на руке. Миа на глазах вошла в образ «холодной скучающей красавицы», но продержалась в нём не более десяти секунд. Стоило Джину властно запрокинуть её голову за подбородок и клюнуть в губки – она взвилась, опрокинув стул, и натуральным образом едва не опрокинула самого парня, навалившись всем телом и нацеловывая в щёки, а потом и в губы.
Эчизен с Юкино страдальчески поморщились и переглянулись, тут же утратив дар речи от такого единодушия. Теннисист с нарастающим раздражением отметил, как на смену выражения лица «мать Настоятельница, застукавшая одну из монашек под кустом да в компании» приходит гаденькое торжество понимания:
«Рыбак рыбака видит издалека, да? Проклятье!»
Между тем, любовный угар на другом конце столика вернулся в рамки и блондин, наконец, обратил внимание на Эчизена. В глазах его отразился самый настоящий шок, быстро вытесненный адреналиновой волной. И теннисист ощутил мгновение ликования – всё-таки есть в душе Акутсу что-то такое, предназначенное только для него. Что-то, не потерявшее остроты, не потускневшее с годами.
«Как высокоразвитое существо, Джин всё время ищет кого бы пнуть. Жертва должна быть основательно зубастой и способной дать отпор – иначе не то удовольствие. И тут такой красивый я… Хн. Надеюсь, моё невинное враньё этой курице не провалится сразу же, когда белобрысый ублюдок откроет рот».
– Эчизен, – подтвердил для себя очевидное Акутсу, – какими судьбами?
«Ну, могло быть и хуже» – подумал Рёма, заставляя себя расслабиться, что пока не очень-то получалось. Блондин смотрел на него, как легионер на вошь, но не пытался категорично послать в пешее путешествие известным маршрутом. А у юноши от одного только звука его голоса, наконец-то, вживую, а не в записи – кровь закипела.
– Да вот, не мог не воспользоваться возможностью разузнать подробности о съёмках фильма, которого я очень жду, – юноша светски улыбнулся Миа и перевёл взгляд на Юкино. Актёру неожиданное внимание польстило, хоть он и понял уже, что незнакомый жилистый молодой человек интересуется фильмом не из-за звёздной актёрской пары, с которой ему посчастливилось сидеть за одним столом.
Акутсу не поверил ни единому слову, но обвинять во лжи не стал, спокойно дожидаясь продолжения. Но в жёлтых «звериных» глазищах Рёме почудились искорки веселья, словно Джина в какой-то момент начала забавлять сложившаяся ситуация.
– Ах, но мы же не представлены! – возмутился Юкино Шинджи, умудрившись с праведным укором взглянуть чуть ли не на всех троих одновременно.
«Талантище» – мысленно съязвил Эчизен с непроницаемым лицом.
– Эчизен Рёма, профессиональный теннисист. Сейчас участвует в серии турниров Большого Шлема. В этом году уже выиграл Открытый чемпионат Австралии.
Глазки актёров округлились как по команде и лица вмиг утеряли выражение замаскированного радушием лёгкого пренебрежения к «простому смертному». Рёма оценил, как Джин дважды ему польстил: осадив зарвавшихся звездюлек и самим фактом признания его достижений.
«В 14 лет Акутсу, беззаветно влюблённый в скорость и гонки, стал участником программы Toyota по поддержке молодых пилотов. Три года спустя он начал выступать в Формуле Toyota, после чего перешел в японскую Формулу 3. После серии удачных заездов, впереди замаячил переход в мировой чемпионат – Формула 1…» – Эчизен мог бы рассказать о любимом Ирбисе такие биографические подробности, которых, наверняка, не знала эта лохудра – Миа Аяко – хотя и была рядом с ним всё это время. Но что в них – в тех списках побед и поражений, когда он хотел узнать вкус его губ? Сама мысль о том, сколько доступно Миа и чего он лишён – причиняла Рёме почти физическую боль. Отрешившись от неё, Эчизен ухитрился пошутить:
– Акутсу Джин, профессиональный пилот гоночных автомобилей с открытыми колёсами. В этом году уже выиграл Гран При Турции, а в Гран При Австралии, Монако и Бахрейна пришёл к финишу в первой тройке.
Пепельноволосый, с трудом подавив возглас удивления, уставился на Эчизена, который улыбнулся одними лишь уголками губ и посвятил своё внимание чашке уже еле тёплого кофе.
«Ещё пара таких взглядов и я на него прямо тут наброшусь. Разметаю одежду, вопьюсь губами в кожу и стану выводить узоры языком… целовать… покусывать… Ааа-а-а-а, чёрт поганый!» – юноша извинился и поспешно сбежал в уборную. Рванул кран и лихорадочно плеснул себе в лицо холодной водой. Тяжело опёрся на раковину и взглянул в зеркало: мокрые тёмные пряди облепили скуластую остроносую мордочку со злыми, пронзительными глазами и самым очевидным образом подчеркнули предательски порозовевшую кожу. И ладно бы щёки – у него даже уши вознамерились покраснеть и всё к тому шло.
«Классно. Веду себя, как в первый раз влюблённая школьница-дурочка, только с поправкой на мой возраст и опыт... С меня можно писать усыхающих от любви Ромео для дамских романчиков в мягкой обложке. Я жалок» – от ехидного пинка самому себе чуть полегчало и Рёма торопливо рванул бумажное полотенце: не возвращаться же в зал в таком виде. Более-менее приведя себя в порядок, он собрался было сделать то, зачем якобы сюда явился – расстегнул ремень перед ближайшим писсуаром… И тут в уборную зашёл ещё один посетитель. Теннисист с безразличием покосился на него и едва не кастрировал себя молнией штанов, резко рванув её вверх. Повезло, что собачку заклинило из-за неловкого движения. Юноша скрипнул зубами и прикипел взглядом к стыкам кафельных плиток на стене:
«Эдак и до нервного истощения недалеко. Возьми себя в руки, истерик!» – мысленно рявкнул на себя Эчизен и едва не рассмеялся – «Да и так уже держу, бля, самое дорогое…».
Вторично ему повезло в том, что змейка на джинсах не умерла от резких рывков и теннисисту удалось застегнуться, не плодя позорные моменты.
«Ого. В стояке, небось, все двадцать…»
Акутсу облегчился и, только вымыв руки, соизволил посмотреть на брюнета, тотчас пригвоздив его к полу тяжёлым взглядом. При том, что юноша, казалось, уже пребывает в полной прострации – он даже не подумал вернуться в зал, хотя управился быстрее.
– Что за комедию ты взялся ломать? Ах, съёмки фильма, которого я давно жду… – Джин глумливо воспроизвёл фразу Эчизена, идеально скопировав интонации.
– Ну, по правде, я хотел вызвать тебя на матч, – Рёма очень кстати вспомнил слова Тачибаны, – если ты со школьных времён не забыл, как ракетку в руках держать.
Гонщик нахмурился.
– Но оказалось, что проще найти и раскрутить на что угодно твою подружку, чем тебя. А фильм… Ну, она тааа-а-ак трогательно о нём… и, кстати, о тебе… щебечет. Много. И подробно.
– Я понял, понял. Миа не оставила тебе никакого выбора, – фыркнул Акутсу. Некоторое пренебрежение, выказанное Эчизеном его девушке, пепельноволосого, казалось, ничуть не тронуло.
«Это добрый знак?» – Рёма решил мыслить позитивно.
– Не забыл. И мне, пожалуй, интересно: что почём нынче в турнире Большого Шлема, – ухмыльнулся гонщик.
«Джин в своём репертуаре – через меня хочет единым махом выяснить и свой текущий уровень и мировой».
– Так когда сыграем? – Эчизен-то в Японии, вроде как, отдыхает, а Акутсу, наверное, сейчас и дышать некогда.
– Завтра. В четыре утра на корте у железной дороги.
– Замётано. Я буду там.
***
Неуклюже переваливаясь и подпрыгивая на неровностях рельефа, тяжёлый мотоцикл вырвался из окружающего полумрака и приблизился к корту. Акутсу огляделся, подыскивая подходящее место для хромированного монстра. Минуту спустя заглушил мотор и стащил с головы шлем. Жёсткие пепельные волосы рассыпались по плечам, а несколько прядей перечеркнули лицо наискось, перекрывая обзор. Словно только что о них вспомнив, Джин принялся охлопывать карманы в поисках чего-нибудь… резинки что-ли. Иногда он подумывал остричь волосы коротко, как носил когда-то, но руки пока не дошли и сам он до салона не дошёл. Наконец, решив эту проблемку, блондин отлепился от мотоцикла и прошёл за сетку в освещённый прямоугольник корта. Эчизена нигде видно не было, но кто-то же явился сюда в глухой предрассветный час, чтобы включить освещение.
«Выбирает момент, чтобы эффектно появится что-ли? Выпендрёжник».
Сизый дым, едва расставшись с ним, устремился в лицо, но тут же оказался подхвачен резким порывом ветра и бесследно развеян. Акутсу снова затянулся и медленно выдохнул, превращая секунды в дымные извивы.
«В семь утра уже надо быть на площадке. Чтоб они там все провалились!» – гонщик изначально был не шибко в восторге от своей подработки, а теперь её и вовсе ненавидел, – «Хорошо хоть недолго осталось…».
Он скорее уловил постороннее присутствие за спиной, чем услышал шаги. Удобные разношенные кроссовки не скрипели и, в целом, Эчизен двигался совершенно бесшумно.
Акутсу не обернулся.
– И что ты делаешь на корте без ракетки? Или я вчера угадал?
– Я воспользуюсь одной из твоих, – отозвался Джин, никак не отреагировав на продолжение вчерашних инсинуаций о том, что, серьёзно занявшись гонками, он утерял былые навыки игры в теннис.
Рёма пожал плечами и с видом «оцени одолжение» вынул из чехла свою основную ракетку и запасную. Когда Акутсу тронул струны, проверяя натяжение, и не сумел скрыть удивления – Эчизен понял, что в очередной раз подставился. Ну, что ему стоило вручить противнику СВОЮ запасную ракетку, идентичную той, что он держал в руке?!
Джину досталась Head I, в точности такая, какой он играл в четырнадцатилетнем возрасте, только красная и с буквой «R» в торце.
Теннисист разжился ею в приступе сентиментальности или ещё чего и всегда возил с собой, но не использовал.
«А, может, оно и к лучшему. Мимо такого жирного намёка Ирбис просто не сможет пройти» – подумал Рёма мрачно, ожидая реакции пепельноволосого, но её не последовало. Разыграли право первой подачи и разошлись на позиции.
Раньше Эчизен часто пытался представить себе этот матч. Мелькала даже гаденькая мыслишка воспроизвести тот страшный поединок на районных отборочных соревнованиях между школьниками. Но эту идею первым применил Смит немногим позже и… нет, теннисист вовсе не желал обрести непримиримого врага в лице Ирбиса – совсем даже наоборот.
Юноша атаковал безо всякой жалости и скидок на то, что играет с непрофессионалом. Во взгляде Акутсу мелькнуло одобрение, тут же смытое злобной сосредоточенностью.
«Снисходительности он бы не простил…» – подумал Рёма. Волны энергетики безумного хищника, метавшегося по ту сторону сетки и возвращавшего его мячи, омывали его, почти физически ощутимо. Эчизен привычно отсёк от себя всё лишнее, весь мир, сосредоточившись на противнике. Но именно это сосредоточение и сыграло с ним злую шутку. Он фиксировал каждое напряжение мышц, которое не в силах была скрыть облегающая одежда, но думал не о том, чтобы предугадать движение блондина и подловить его, а о том, как тот выглядит и вовсе без одежды, не на корте… чёрт, можно и на корте, но…
Кровь сперва прилила к голове, а потом коварно устремилась в другом направлении. Пока теннисист пытался мучительно сообразить, как быть с форой, которую он волей-неволей предоставил противнику – Акутсу аккуратно уложил укороченный под самую сетку.
Рёма скрипнул зубами и озвучил счёт.
Ирбис наградил его нечитаемым взглядом и юношу накрыло очередной волной сладкого ужаса.
«Догадался?! Или нет… Что я вытворяю вообще?!» – думал Рёма, не узнавая самого себя.
«Все пидоргеи такие стрёмные или только мне везёт?» – Акутсу вкатал противнику мяч, который Эчизен отбивал ещё в двенадцать лет, а тут вдруг пропустил. И озлившись, теннисист зарядил такую подачу, что Джин едва увернулся, справедливо испугавшись за свой череп.
Посмотрел на мяч, который после отскока впаялся в железную сетку, словно бы на молекулярном уровне, а затем опустил взгляд на покрытие корта с красноречивой отметиной:
«Можно подумать, я на глазах национальной сборной укокошил мать Бэмби и пацан решил поучить меня манерам. Ха!».
Блондин сжался, словно скрученная пружина, припав на колено, а потом резко отпустил себя, встречая очередной мяч. Вся высвобожденная энергия вылилась в быстрый и мощный удар, нацеленный в корпус противника. Эчизен не успел уклониться, но ракетку на пути мяча выставил. И его снесло. Как тогда, когда ему было двенадцать и просто-напросто не хватало массы тела для отработки сверхтяжёлых мячей, вроде тех, что практиковал Кавамура.
Глядя, как теннисист поднимается, злобно зыркает из-под нахмуренных бровей – Акутсу ощутил накат адреналина, сравнимый с тем, что он испытывал на сложных трассах, да с беспринципными противниками.
В таком состоянии он был способен выйти за грань собственных возможностей, бросая тело в запредельный рывок. Долго это напряжение держаться не могло и уж конечно, он не мог жить в этом режиме – потому что расплачивался за достижение цели колоссальной усталостью и болью в «изнасилованном» организме. Но в момент рывка его не волновал откат. Возможно всё. Сделать можно что угодно. Если готов принять последствия.
Джин и сам не заметил, когда перешёл границу, за которой возможная в будущем приятная усталость превратится в выматывающую нервы агонию тела. Он пристально наблюдал за Эчизеном и чутко улавливал моменты, когда тот вдруг терял контроль – только тогда и удавалось ему забить.
Отыграв сет, они сошлись у сетки. Напряжение, казалось, электризует воздух между ними.
Соприкосновение ладоней, горячих и влажных. Их первое рукопожатие – ранее Акутсу демонстративно игнорировал ритуалы. Ладонь теннисиста такая узкая и маленькая, словно с двенадцати лет он и не подумал вырасти – впечатление, разумеется, обманчивое.
Ни слова не сказано…
Серенький рассвет обозначил силуэт моста железной дороги, с каждой минутой отвоёвывая у темноты детали урбанистического пейзажа. А они продолжали играть.
Гонщик очнулся только тогда, в кармане сброшенной куртки пронзительно заверещал мобильный. Внутренние часы подсказали, что уже за семь. Беглый взгляд на экран телефона подтвердил: 07:26.
Джин принял звонок и, не поморщившись, выслушал о себе много не нового, но интересного. Сначала от менеджера съёмок, а потом – от собственного.
– Через 15 минут буду.
– Как через 15? Туда полтора часа ехать, если без пробок, – обычные флегматично-недовольные интонации дались Эчизену нелегко.
– Обычно, да. Но этот малыш способен на многое: кое-какие модификации движка вынесли его за грань добра и зла, - Акутсу кивнул в сторону своего хромированного монстра, – И потом, полтора часа это если ехать, соблюдая правила...
Блондин с видимым сожалением вернул ракетку владельцу и только тут ощутил, что пропотел насквозь и вымотался так, словно пробежал марафон и оттрахал целый бордель. Но в теле как будто высокоактановая смесь вместо крови – поднеси спичку и вспыхнет.
Он нарочито медленно дошёл до мотоцикла, чувствуя тяжёлый взгляд, пистолетным дулом уткнувшийся между лопаток.
Название: Семейство кошачьих
Автор: Noa Streight, Аямэ
Фандом: Prince Of Tennis
Рейтинг: NC-17
Жанр: slash, Angst, Humor, возможно OOC
Пейринг: от авторов многим досталось – Сейгаку, Хётей, Риккайдай и т.д. Присутствуют ОС в нехилом количестве.
Посвящается: Нашим соигрокам на принцефорумах, с которыми мы провели весь тот год, что писали фанфик. В особенности: Tomoe-chan, Ketoh, Лисятина, Крошка Фир, Джи-чан, Niou Masaharu, Arvis Eraclea, Oniks_small_miracle, Lib.moonsigma
Содержание: Эчизен Рёма вырос, события японского школьного чемпионата далеко позади, но, как говорится, осадок остался…
Предупреждение: фик написан без учёта событий манги «New Prince Of Tennis».
Дисклеймер: Персонажи фанфика принадлежат их создателям. Авторы фанфика не извлекают материальной выгоды от их использования.
Размещение: с разрешения авторов. Ссылки на фик – приветствуются.
Глава I
Глава II
Глава III
Глава IV
Глава V
Глава VI
Глава VII
Глава VIII
Глава IX
ГЛАВА X
читать дальше
У каждого человека есть три характера:
- тот, который ему приписывают,
- тот, который он сам себе приписывает,
- и, наконец, тот, который есть в действительности.
Виктор Гюго
С самого утра Эчизен оказался окружён сбивающей с ног энергией Кикумару. В другое время его бы это лишь позабавило, но сегодня в обычной стремительности Эйджи сквозили нервозные и даже злобные нотки.
«Голубки ночью чего-то не поделили?» – подумал Рёма с оттенком мрачного удовлетворения смертельно завидующего человека. Взрывной темперамент Кикумару приводил к тому, что парни сорились иногда по несколько раз на дню. Но когда тот остывал – они неизменно трогательно мирились и Эйджи окружал Шуичиро вниманием, демонстрируя собачью преданность. Ойши с характерным спокойствием принимал и то и другое.
Эчизен, невольно становившийся свидетелем некоторых из этих сцен – вспоминал свои мимолётные романчики, перепихи в гостиничных номерах, в которых не было места дуракавалянию за завтраком, совместным походам за продуктами и лениво-умиротворённым вечерам у телевизора – и завидовал, завидовал, завидовал.
Молча.
Ему не хотелось ни единым жестом омрачать счастье друзей, приютивших его в своём доме. Но Ойши, с его вниманием к окружающим людям, возведённым в абсолют, временами замечал звериную тоску в глазах Рёмы и тогда его лицо принимало сочувствующее выражение, что бесило теннисиста до крайности.
«Улыбайся, идиот, улыбайся. Твои проблемы – это только твои проблемы. Людям своих хватает» – повторял Эчизен как мантру. Но, конечно, не улыбался. От него этого никто и не ожидал – бывшим японским теннисистам-юниорам он запомнился тем мрачноватым самоуверенным мальчишкой, который помог команде Сейшун Гакуэн выиграть Национальный турнир, сбросив с высокого пьедестала команду Риккай Дай Фузоку.
– Собирайся быстрее! – прикрикнул на него Эйджи, вырвав из медитативного застёгивания рубашки под аккомпанемент невесёлых мыслей. Теннисист посмотрел на Кикумару, который одновременно устраивал в гостевой комнате беспорядок, сам же его устранял и простёр свою своеобразную милость до того, что застелил постель друга. Скрупулёзно разгладил складочки…
Уследить за перемещениями Кикумару редко кому удавалось, можно было только предугадывать. Казалось, красноволосый ещё занят покрывалом кровати, но… Рёма вдруг моргнул и уставился на шкаф в другом конце комнаты: из его недр вылетел небольшой рюкзак, к счастью, со вчера не разобранный, и юноша еле успел его поймать. Сунул в карман мобильный телефон и КПК.
– Я готов, – ответил он.
– Так почему я тебя всё ещё жду?!! – возмущённо завопил Кикумару уже от входной двери.
– Позёр! – фыркнул Эчизен и вышел из комнаты.
– А сам-то! – юноша, как оказалось, успел переместиться к гостю вплотную, сопроводил к двери и, едва дождавшись, пока Рёма обуется – чуть ли не силком, на крейсерной скорости, поволок его к автобусной остановке.
Они отправились в ботанический сад. Продуманный ландшафтный дизайн в сочетании с буйством природы всегда оказывал на Кикумару умиротворяющее воздействие. Но он не был бы собой, если бы не обрушил на Эчизена многословный поток жалоб на жизнь и Ойши, который «бесчувственный чурбан, Буддой с детства ударенный»:
– …всем улыбается, а вчера даже сгрузил все покупки на меня, чтобы помочь донести до дверей пакеты престарелой соседки. А мне наплевать на старую кочерыжку, я хочу, чтобы Шуичиро улыбался только мне, смотрел только на меня!
Рёма улыбнулся – настолько монолог товарища оказался созвучен его собственным мыслям. Тем, которые заставили его сесть в самолёт и, преодолев половинку земного шарика, явиться в Токио.
– Что ты ухмыляешься?! Вот так и знал, что от тебя сочувствия не дождёшься! – возмутился Кикумару, с силой швырнув куски раскрошенной булочки в пруд. Птицы шарахнулись в испуге и укоризненно уставились на юношу бусинками глаз. Но угощение слопали – не пропадать же добру.
Теннисист покачал головой. Он волей-неволей перенял философию Ойши в том, что когда Кикумару бушует – мудрее всего просто переждать бурю. Даже самые разумные доводы редко достигали цели в такие моменты.
– Если б ты любил кого-то так же сильно, ты бы меня понял! – продолжил свою мысль Эйджи с неожиданной горечью, – Но тебе ведь это просто… не выгодно?
Эчизен не ответил, надолго погрузившись в молчаливую задумчивость. Объевшиеся декоративные утки и другие водоплавающие уже из чистого принципа патрулировали береговую линию, с интересом поглядывая на остатки угощения в руке красноволосого.
«Я думаю, что Акутсу – самый талантливый гонщик чемпионата, его природный дар, его скорость нельзя сравнить с кем-либо еще. Он живет гонками, и это может стать проблемой. Я очень волнуюсь за него…» – мог бы сказать Рёма, но счёл за лучшее промолчать, когда Кикумару возобновил свои стенания. А минутой позже его осенила гениальная идея, достойная самого Атобе. Улучив момент, Эчизен нажал кнопку вызова на мобильном телефоне.
И разорвал связь только тогда, когда Ойши нашёл их в увитой декоративным плющом беседке. Рёма сдал опешившего Кикумару на руки любимому и отправился побродить куда-нибудь в одиночестве.
До встречи с Миа у него оставалось чуть больше двух часов. Он надеялся, что этого времени хватит придумать тему разговора с девушкой. Эчизен не ожидал, что она так запросто согласится с ним встретиться – но не зря Инуи, раздобыв телефон, предупредил: упоминание давнего знакомства с Акутсу в этом деле здорово поможет.
***
По телефону теннисист представился товарищем и соперником Акутсу школьных времён и она согласилась на встречу.
Миа Аяко и Эчизен Рёма расположились за угловым столиком уютного кафе. Широко известный в узких кругах теннисист и певичка-идол, чья мимолётная популярность уже пошла на убыль, а от того пришлось искать себе применение в иных сферах шоу-бизнеса.
– Иногда он словно забывает о своих реальных противниках и начинает бороться с теми, кто просто оказался рядом. Несколько раз он вылетал из-за этого с трассы. А однажды едва не сбил механика на пит-стопе, засмотревшись на то, как один из его основных соперников проходит поворот.
Миа увлечённо рассказывала про Джина нынешнего, но ничего не знала о том времени, когда он из угрюмого ребёнка превращался в озлобленного подростка. И про пересечение жизненного пути её парня с Эчизеном.
– Выигрывать отдельные гонки это здорово, но главное – чемпионат, по крайней мере, я так всегда считала. Акутсу другой, для него скорость – наркотик, а любой наркотик мешает добиться цели. Он слишком любит гонки, чтобы относиться к ним объективно. И жаль, когда победа достается кому-то иному – ведь он быстр, невероятно быстр.
Час и две чашки кофе спустя Эчизен был уже совершенно выбит из колеи болтовнёй собеседницы. Оказалось, что Миа, словно в первый раз влюблённая школьница, может разглагольствовать о Джине безостановочно – юноша даже ощутил стыд за то, что намеревался вскоре совершить. Но отступать не собирался.
Несмотря на ошеломление, он слушал Миа с жадным интересом – в его сознании часы отсмотренных всевозможных записей, которые собирал для него Инуи, наконец, обретали эмоциональную окраску и живость.
Девушке льстило его внимание – со смешком она призналась, что подруги уже не в состоянии выносить её трёп на эту тему, к тому же считают Акутсу чудовищным хамом и подонком.
– Они, видишь ли, не знают, что он может быть хорошим… нежным, ласковым… просто себя невыносимого любит больше, – Миа на пару мгновений опустила взгляд, то ли действительно смутившись, то ли мастерски разыгрывая смущение.
Эчизен не поддался – ему доводилось наблюдать мир шоу-бизнеса изнутри, на съемках нескольких рекламных роликов, и он был твёрдо убеждён, что всякий стыд старлетки теряют мгновенно, если хотят в этом мире выжить. Но даже это наигранное смущение от затронутой темы, лучше слов говорившее о том, в каких ситуациях проявляется светлая сторона Акутсу – вызвала желание немедленно разорвать в кровавые клочья Миа Аяко. Не давала покоя и некая фальшь, которую парень ощущал во время беседы:
«Такое впечатление, что она не о своей жизни с Джином рассказывает, а сценарий начитывает. Странно. А уж эти рассуждения о принципиальных различиях между отдельными гонками и чемпионате в целом… Что эта курица может знать о Формуле-1?!!».
Теннисист для поддержания разговора поведал девушке о своём знакомстве с Акутсу, постаравшись убрать всякие эмоции из рассказа – боялся увлечься и выдать себя. Женщины гораздо лучше улавливают оттенки эмоций, чем мужчины. А если она что-то прочувствует, то никакими логическими построениями не отговоришься.
В средней школе Эчизену пришлось пережить травму лица, полученную, когда Акутсу с помощью ракетки бросил в него острые камешки. Ссадины зажили, но с психологическим эффектом оказалось сложнее справиться – летящие в лицо предметы пугали его, как напоминание о матче против Ибу Шинджи, в котором он из-за несчастного случая едва не лишился глаза. Джин как будто вынудил его пережить ту травму заново. Но всколыхнувшийся страх мгновенно переплавился в жгучий гнев. Мальчик принял брошенный вызов и поквитался с опасным блондином на корте, у всех на глазах. Кажется, даже теннисная команда Ямабуки болела против своего лучшего игрока.
А вот о том, как Акутсу позднее помог ему оправиться от проигрыша Санаде Геньичиро – знали только они двое, да Кавамура. Что заставило Джина бросить вызов Кэвину Смиту, когда тот метался по Токио в поисках Эчизена – не знал никто. Рёме хотелось думать, что за этим скрывалось нечто большее, чем поиски интересного соперника. Но озвучивать свои домыслы он, разумеется, не стал.
– Аааа… Кавамура. Мы с Джином бываем в его забегаловке, – Миа ненадолго замолчала, ковырнула мороженое крошечной ложечкой и отправила её в рот, – Откровенно говоря, не понимаю, почему Джин опекает этого мямлю. Ну, что у них может быть общего, кроме забора между домами? И… хм… это заведение его запаршивелое…
Эчизен едва заметно сузил глаза, но, поймав себя на том, что выражение лица становится угрожающим – уставился в чашку и постарался успокоиться.
«Тупая пигалица. Рассказать ей, что ли, как Акутсу держал Кавамуру на руках, надёжно и бережно, во время травматичных матчей полуфинала Национального?».
Рёма прекратил терзаться и соболезновать девушке – он почувствовал в ней родственную душу, жаждущую превратить всё вокруг Джин в выжженную пустыню для того, чтобы он всё своё внимание отдал ей. А до тех пор, пока это не удалось – ревнующую его к каждому дереву и к солнцу в небесах.
«Ну, в этом мы на равных, дорогуша. А значит и церемониться с тобой незачем» – ядовитая мысль придала следующему глотку кофе особую пикантность.
– О, мы едва знакомы, а у меня такое чувство, будто мы старые друзья! – довольный смех Миа звенящими колокольчиками рассыпался по залу. Не дав возможности Эчизену изобрести достойный ответ, она облокотилась на стол, от чего её налитая грудь поднялась выше, едва не вываливаясь из декольте, и накрыла ладонь юноши своей:
– А почему ты не спрашиваешь меня о съемках нового фильма?
«Потому что мне это не интересно, лохудра!»
– Ну… Ээ-э-э… Я не счёл это удобным, ведь тебя наверняка уже замучили репортёры. Но я был бы счастлив услышать, как продвигаются съёмки. Стоит ли говорить, что я с нетерпением жду выхода фильма?
– Ну, ещё бы! Ведь мы оба знаем, кто будет пилотировать болид вместо этого гламурного хвоща Юкино Шинджи.
Эчизен моргнул, не в силах справиться с изумлением: иначе как «гламурным хвощём» он актёра не называл. Но его собственное выражение из уст девушки звучало редкой ересью.
– Ой. А ты его поклонник, да? А я так выразилась… – Миа принялась ковырять мороженое, всем видом выражая смущение и расстройство, – Джин его иначе и не называет, даже при всей съёмочной группе. Юкино морщится, но терпит, ведь я моего котика еле уговорила на участие в съёмках. Ах, это так забавно!
Рёма медленно, всё ещё надеясь на то, что слух его подводит, покачал головой.
– Нет, меня Юкино Шинджи и его карьера нисколько не волнуют, – отозвался он совершенно искренне.
– Понимаа-аю. Но не расстраивайся: девушек с пышными формами в фильме тоже будет предостаточно, – заговорческим тоном «утешила» Миа теннисиста, призывно качнув этими самыми формами над столом.
Юноша решил, что пора искать пути к отступлению из кафе, иначе он эту курицу растерзает раньше времени.
«О, как же она меня бесит! И он...»
Красотка удалилась припудрить носик, а Эчизен не теряя времени, связался с Инуи и попросил разузнать подробности о расписании съёмок фильма.
Миа вернулась и снова вцепилась в теннисиста, как коршун в добычу. Так и казалось, что вот-вот вопьётся в мясо своими ухоженными коготками и выклюет печень. Но пока она ограничивалась захваченной рукой и ловко пресекала все попытки парня вежливо распрощаться.
Он просто обмер, когда понял почему – лавируя между столиками, к ним приближались не к ночи упомянутые: Акутсу Джин и Юкино Шинджи. Девушка специально задержала его до появления «звёздной парочки».
***
Акутсу решительно, но без резких движений, уклонялся от попыток Юкино прихватить его за локоток, а если получится, то и вовсе «повиснуть» на руке. Миа на глазах вошла в образ «холодной скучающей красавицы», но продержалась в нём не более десяти секунд. Стоило Джину властно запрокинуть её голову за подбородок и клюнуть в губки – она взвилась, опрокинув стул, и натуральным образом едва не опрокинула самого парня, навалившись всем телом и нацеловывая в щёки, а потом и в губы.
Эчизен с Юкино страдальчески поморщились и переглянулись, тут же утратив дар речи от такого единодушия. Теннисист с нарастающим раздражением отметил, как на смену выражения лица «мать Настоятельница, застукавшая одну из монашек под кустом да в компании» приходит гаденькое торжество понимания:
«Рыбак рыбака видит издалека, да? Проклятье!»
Между тем, любовный угар на другом конце столика вернулся в рамки и блондин, наконец, обратил внимание на Эчизена. В глазах его отразился самый настоящий шок, быстро вытесненный адреналиновой волной. И теннисист ощутил мгновение ликования – всё-таки есть в душе Акутсу что-то такое, предназначенное только для него. Что-то, не потерявшее остроты, не потускневшее с годами.
«Как высокоразвитое существо, Джин всё время ищет кого бы пнуть. Жертва должна быть основательно зубастой и способной дать отпор – иначе не то удовольствие. И тут такой красивый я… Хн. Надеюсь, моё невинное враньё этой курице не провалится сразу же, когда белобрысый ублюдок откроет рот».
– Эчизен, – подтвердил для себя очевидное Акутсу, – какими судьбами?
«Ну, могло быть и хуже» – подумал Рёма, заставляя себя расслабиться, что пока не очень-то получалось. Блондин смотрел на него, как легионер на вошь, но не пытался категорично послать в пешее путешествие известным маршрутом. А у юноши от одного только звука его голоса, наконец-то, вживую, а не в записи – кровь закипела.
– Да вот, не мог не воспользоваться возможностью разузнать подробности о съёмках фильма, которого я очень жду, – юноша светски улыбнулся Миа и перевёл взгляд на Юкино. Актёру неожиданное внимание польстило, хоть он и понял уже, что незнакомый жилистый молодой человек интересуется фильмом не из-за звёздной актёрской пары, с которой ему посчастливилось сидеть за одним столом.
Акутсу не поверил ни единому слову, но обвинять во лжи не стал, спокойно дожидаясь продолжения. Но в жёлтых «звериных» глазищах Рёме почудились искорки веселья, словно Джина в какой-то момент начала забавлять сложившаяся ситуация.
– Ах, но мы же не представлены! – возмутился Юкино Шинджи, умудрившись с праведным укором взглянуть чуть ли не на всех троих одновременно.
«Талантище» – мысленно съязвил Эчизен с непроницаемым лицом.
– Эчизен Рёма, профессиональный теннисист. Сейчас участвует в серии турниров Большого Шлема. В этом году уже выиграл Открытый чемпионат Австралии.
Глазки актёров округлились как по команде и лица вмиг утеряли выражение замаскированного радушием лёгкого пренебрежения к «простому смертному». Рёма оценил, как Джин дважды ему польстил: осадив зарвавшихся звездюлек и самим фактом признания его достижений.
«В 14 лет Акутсу, беззаветно влюблённый в скорость и гонки, стал участником программы Toyota по поддержке молодых пилотов. Три года спустя он начал выступать в Формуле Toyota, после чего перешел в японскую Формулу 3. После серии удачных заездов, впереди замаячил переход в мировой чемпионат – Формула 1…» – Эчизен мог бы рассказать о любимом Ирбисе такие биографические подробности, которых, наверняка, не знала эта лохудра – Миа Аяко – хотя и была рядом с ним всё это время. Но что в них – в тех списках побед и поражений, когда он хотел узнать вкус его губ? Сама мысль о том, сколько доступно Миа и чего он лишён – причиняла Рёме почти физическую боль. Отрешившись от неё, Эчизен ухитрился пошутить:
– Акутсу Джин, профессиональный пилот гоночных автомобилей с открытыми колёсами. В этом году уже выиграл Гран При Турции, а в Гран При Австралии, Монако и Бахрейна пришёл к финишу в первой тройке.
Пепельноволосый, с трудом подавив возглас удивления, уставился на Эчизена, который улыбнулся одними лишь уголками губ и посвятил своё внимание чашке уже еле тёплого кофе.
«Ещё пара таких взглядов и я на него прямо тут наброшусь. Разметаю одежду, вопьюсь губами в кожу и стану выводить узоры языком… целовать… покусывать… Ааа-а-а-а, чёрт поганый!» – юноша извинился и поспешно сбежал в уборную. Рванул кран и лихорадочно плеснул себе в лицо холодной водой. Тяжело опёрся на раковину и взглянул в зеркало: мокрые тёмные пряди облепили скуластую остроносую мордочку со злыми, пронзительными глазами и самым очевидным образом подчеркнули предательски порозовевшую кожу. И ладно бы щёки – у него даже уши вознамерились покраснеть и всё к тому шло.
«Классно. Веду себя, как в первый раз влюблённая школьница-дурочка, только с поправкой на мой возраст и опыт... С меня можно писать усыхающих от любви Ромео для дамских романчиков в мягкой обложке. Я жалок» – от ехидного пинка самому себе чуть полегчало и Рёма торопливо рванул бумажное полотенце: не возвращаться же в зал в таком виде. Более-менее приведя себя в порядок, он собрался было сделать то, зачем якобы сюда явился – расстегнул ремень перед ближайшим писсуаром… И тут в уборную зашёл ещё один посетитель. Теннисист с безразличием покосился на него и едва не кастрировал себя молнией штанов, резко рванув её вверх. Повезло, что собачку заклинило из-за неловкого движения. Юноша скрипнул зубами и прикипел взглядом к стыкам кафельных плиток на стене:
«Эдак и до нервного истощения недалеко. Возьми себя в руки, истерик!» – мысленно рявкнул на себя Эчизен и едва не рассмеялся – «Да и так уже держу, бля, самое дорогое…».
Вторично ему повезло в том, что змейка на джинсах не умерла от резких рывков и теннисисту удалось застегнуться, не плодя позорные моменты.
«Ого. В стояке, небось, все двадцать…»
Акутсу облегчился и, только вымыв руки, соизволил посмотреть на брюнета, тотчас пригвоздив его к полу тяжёлым взглядом. При том, что юноша, казалось, уже пребывает в полной прострации – он даже не подумал вернуться в зал, хотя управился быстрее.
– Что за комедию ты взялся ломать? Ах, съёмки фильма, которого я давно жду… – Джин глумливо воспроизвёл фразу Эчизена, идеально скопировав интонации.
– Ну, по правде, я хотел вызвать тебя на матч, – Рёма очень кстати вспомнил слова Тачибаны, – если ты со школьных времён не забыл, как ракетку в руках держать.
Гонщик нахмурился.
– Но оказалось, что проще найти и раскрутить на что угодно твою подружку, чем тебя. А фильм… Ну, она тааа-а-ак трогательно о нём… и, кстати, о тебе… щебечет. Много. И подробно.
– Я понял, понял. Миа не оставила тебе никакого выбора, – фыркнул Акутсу. Некоторое пренебрежение, выказанное Эчизеном его девушке, пепельноволосого, казалось, ничуть не тронуло.
«Это добрый знак?» – Рёма решил мыслить позитивно.
– Не забыл. И мне, пожалуй, интересно: что почём нынче в турнире Большого Шлема, – ухмыльнулся гонщик.
«Джин в своём репертуаре – через меня хочет единым махом выяснить и свой текущий уровень и мировой».
– Так когда сыграем? – Эчизен-то в Японии, вроде как, отдыхает, а Акутсу, наверное, сейчас и дышать некогда.
– Завтра. В четыре утра на корте у железной дороги.
– Замётано. Я буду там.
***
Неуклюже переваливаясь и подпрыгивая на неровностях рельефа, тяжёлый мотоцикл вырвался из окружающего полумрака и приблизился к корту. Акутсу огляделся, подыскивая подходящее место для хромированного монстра. Минуту спустя заглушил мотор и стащил с головы шлем. Жёсткие пепельные волосы рассыпались по плечам, а несколько прядей перечеркнули лицо наискось, перекрывая обзор. Словно только что о них вспомнив, Джин принялся охлопывать карманы в поисках чего-нибудь… резинки что-ли. Иногда он подумывал остричь волосы коротко, как носил когда-то, но руки пока не дошли и сам он до салона не дошёл. Наконец, решив эту проблемку, блондин отлепился от мотоцикла и прошёл за сетку в освещённый прямоугольник корта. Эчизена нигде видно не было, но кто-то же явился сюда в глухой предрассветный час, чтобы включить освещение.
«Выбирает момент, чтобы эффектно появится что-ли? Выпендрёжник».
Сизый дым, едва расставшись с ним, устремился в лицо, но тут же оказался подхвачен резким порывом ветра и бесследно развеян. Акутсу снова затянулся и медленно выдохнул, превращая секунды в дымные извивы.
«В семь утра уже надо быть на площадке. Чтоб они там все провалились!» – гонщик изначально был не шибко в восторге от своей подработки, а теперь её и вовсе ненавидел, – «Хорошо хоть недолго осталось…».
Он скорее уловил постороннее присутствие за спиной, чем услышал шаги. Удобные разношенные кроссовки не скрипели и, в целом, Эчизен двигался совершенно бесшумно.
Акутсу не обернулся.
– И что ты делаешь на корте без ракетки? Или я вчера угадал?
– Я воспользуюсь одной из твоих, – отозвался Джин, никак не отреагировав на продолжение вчерашних инсинуаций о том, что, серьёзно занявшись гонками, он утерял былые навыки игры в теннис.
Рёма пожал плечами и с видом «оцени одолжение» вынул из чехла свою основную ракетку и запасную. Когда Акутсу тронул струны, проверяя натяжение, и не сумел скрыть удивления – Эчизен понял, что в очередной раз подставился. Ну, что ему стоило вручить противнику СВОЮ запасную ракетку, идентичную той, что он держал в руке?!
Джину досталась Head I, в точности такая, какой он играл в четырнадцатилетнем возрасте, только красная и с буквой «R» в торце.
Теннисист разжился ею в приступе сентиментальности или ещё чего и всегда возил с собой, но не использовал.
«А, может, оно и к лучшему. Мимо такого жирного намёка Ирбис просто не сможет пройти» – подумал Рёма мрачно, ожидая реакции пепельноволосого, но её не последовало. Разыграли право первой подачи и разошлись на позиции.
Раньше Эчизен часто пытался представить себе этот матч. Мелькала даже гаденькая мыслишка воспроизвести тот страшный поединок на районных отборочных соревнованиях между школьниками. Но эту идею первым применил Смит немногим позже и… нет, теннисист вовсе не желал обрести непримиримого врага в лице Ирбиса – совсем даже наоборот.
Юноша атаковал безо всякой жалости и скидок на то, что играет с непрофессионалом. Во взгляде Акутсу мелькнуло одобрение, тут же смытое злобной сосредоточенностью.
«Снисходительности он бы не простил…» – подумал Рёма. Волны энергетики безумного хищника, метавшегося по ту сторону сетки и возвращавшего его мячи, омывали его, почти физически ощутимо. Эчизен привычно отсёк от себя всё лишнее, весь мир, сосредоточившись на противнике. Но именно это сосредоточение и сыграло с ним злую шутку. Он фиксировал каждое напряжение мышц, которое не в силах была скрыть облегающая одежда, но думал не о том, чтобы предугадать движение блондина и подловить его, а о том, как тот выглядит и вовсе без одежды, не на корте… чёрт, можно и на корте, но…
Кровь сперва прилила к голове, а потом коварно устремилась в другом направлении. Пока теннисист пытался мучительно сообразить, как быть с форой, которую он волей-неволей предоставил противнику – Акутсу аккуратно уложил укороченный под самую сетку.
Рёма скрипнул зубами и озвучил счёт.
Ирбис наградил его нечитаемым взглядом и юношу накрыло очередной волной сладкого ужаса.
«Догадался?! Или нет… Что я вытворяю вообще?!» – думал Рёма, не узнавая самого себя.
«Все пидоргеи такие стрёмные или только мне везёт?» – Акутсу вкатал противнику мяч, который Эчизен отбивал ещё в двенадцать лет, а тут вдруг пропустил. И озлившись, теннисист зарядил такую подачу, что Джин едва увернулся, справедливо испугавшись за свой череп.
Посмотрел на мяч, который после отскока впаялся в железную сетку, словно бы на молекулярном уровне, а затем опустил взгляд на покрытие корта с красноречивой отметиной:
«Можно подумать, я на глазах национальной сборной укокошил мать Бэмби и пацан решил поучить меня манерам. Ха!».
Блондин сжался, словно скрученная пружина, припав на колено, а потом резко отпустил себя, встречая очередной мяч. Вся высвобожденная энергия вылилась в быстрый и мощный удар, нацеленный в корпус противника. Эчизен не успел уклониться, но ракетку на пути мяча выставил. И его снесло. Как тогда, когда ему было двенадцать и просто-напросто не хватало массы тела для отработки сверхтяжёлых мячей, вроде тех, что практиковал Кавамура.
Глядя, как теннисист поднимается, злобно зыркает из-под нахмуренных бровей – Акутсу ощутил накат адреналина, сравнимый с тем, что он испытывал на сложных трассах, да с беспринципными противниками.
В таком состоянии он был способен выйти за грань собственных возможностей, бросая тело в запредельный рывок. Долго это напряжение держаться не могло и уж конечно, он не мог жить в этом режиме – потому что расплачивался за достижение цели колоссальной усталостью и болью в «изнасилованном» организме. Но в момент рывка его не волновал откат. Возможно всё. Сделать можно что угодно. Если готов принять последствия.
Джин и сам не заметил, когда перешёл границу, за которой возможная в будущем приятная усталость превратится в выматывающую нервы агонию тела. Он пристально наблюдал за Эчизеном и чутко улавливал моменты, когда тот вдруг терял контроль – только тогда и удавалось ему забить.
Отыграв сет, они сошлись у сетки. Напряжение, казалось, электризует воздух между ними.
Соприкосновение ладоней, горячих и влажных. Их первое рукопожатие – ранее Акутсу демонстративно игнорировал ритуалы. Ладонь теннисиста такая узкая и маленькая, словно с двенадцати лет он и не подумал вырасти – впечатление, разумеется, обманчивое.
Ни слова не сказано…
Серенький рассвет обозначил силуэт моста железной дороги, с каждой минутой отвоёвывая у темноты детали урбанистического пейзажа. А они продолжали играть.
Гонщик очнулся только тогда, в кармане сброшенной куртки пронзительно заверещал мобильный. Внутренние часы подсказали, что уже за семь. Беглый взгляд на экран телефона подтвердил: 07:26.
Джин принял звонок и, не поморщившись, выслушал о себе много не нового, но интересного. Сначала от менеджера съёмок, а потом – от собственного.
– Через 15 минут буду.
– Как через 15? Туда полтора часа ехать, если без пробок, – обычные флегматично-недовольные интонации дались Эчизену нелегко.
– Обычно, да. Но этот малыш способен на многое: кое-какие модификации движка вынесли его за грань добра и зла, - Акутсу кивнул в сторону своего хромированного монстра, – И потом, полтора часа это если ехать, соблюдая правила...
Блондин с видимым сожалением вернул ракетку владельцу и только тут ощутил, что пропотел насквозь и вымотался так, словно пробежал марафон и оттрахал целый бордель. Но в теле как будто высокоактановая смесь вместо крови – поднеси спичку и вспыхнет.
Он нарочито медленно дошёл до мотоцикла, чувствуя тяжёлый взгляд, пистолетным дулом уткнувшийся между лопаток.
@темы: Prince Of Tennis, фанфик "Семейство кошачьих", Моя писанина
