Рамки и условности

[Streight]

Название: Рамки и условности
Фандом: Prince of Tennis
Автор: Noa Streight
Бета: Аямэ, Lisssaveta
Размер: мини, 2603 слова
Пейринг: Инуи Садахару/Кайдо Каору, Янаги Ренджи
Категория: слэш
Жанр: ангст, юмор, повседневность
Рейтинг: NC-17
Краткое содержание: постканон, встреча с бывшими сокомандниками настоятельно потребовала от Кайдо завершения гештальта
Посвящается:  GerVOlg
Примечание: Писано на WTF Combat 2013
Размещение: фика на других ресурсах – с согласия автора. Ссылки на фик – приветствуются.

Странная получилась встреча. Слегка захмелевший Кайдо распрощался с Момоширо у метро и побрёл в сторону автобусной остановки. Но неожиданно для себя прошёл мимо и устремился куда глаза глядят. Не будь он в костюме и слегка нетрезв, можно было бы пробежку устроить, а так... Просто есть о чём подумать и не хочется домой.
Новая причёска изменила Момоширо до неузнаваемости. Как-то не вязалась она с образом быдловатого жизнерадостного проглота, каким его запомнил Кайдо.
Откровенно говоря, пытаясь представить себе взрослого Момо, Кайдо думал, что тот совершенно не изменится. Разве что раздастся в плечах, станет носить ещё более яркие эпатажные шмотки и, может, еще уши проколет назло предкам. Громкий голос, дурацкие шуточки и способность заточить сколько угодно дешевых ништяков — никуда не денутся до самой старости.
Но вопреки ожиданиям, не изменился он сам. Даже причёска та же самая. Разве что от бандан пришлось отказаться. Не сочетаются они с деловым костюмом. Бандану Кайдо теперь только на пробежку или в тренажёрку одевает.
А ещё Кайдо думал, что едва лишь схлынет эйфория от неожиданной встречи, как они тут же поругаются. Как в старые добрые времена. Например, Момо сходу назовёт его «Гадом» или «Змеем», разразится оглушительным смехом, плюясь пивом во все стороны...
Не назвал. Обрадовался, как родному, начал расспрашивать о жизни, но, почувствовав, что Кайдо «замкнулся», стал рассказывать сам. И не только про себя.
«Представляешь, Рюзаки Сакуно до сих пор за Эчизеном таскается. Да всё без толку. Ей-богу, уже жалко девочку...» — Кайдо припомнил, что на этом моменте они подняли градус, потом вспомнили Тезуку, устыдились, но заказ не отменили. Перемыли косточки сначала всем теннисистам Сейгаку, а потом принялись за Хётей.
А два часа спустя, распрощались на вялых размышлениях: действительно ли Читосе уехал на Тибет, а Тачибана — в Сибирь, тренироваться с медведями по пояс в снегу.
У Кайдо голова припухла не столько от выпивки, сколько от разнообразных сведений о том, как складывается жизнь у бывших товарищей и соперников. Но почти ничто не тронуло. Тезука коллекционирует кубки и титулы, Атобэ — корпорации, Фуджи перенёс на фотоплёнку весь Тибет ещё до того, как Читосе упетлял туда в поисках просветления, у Анн уже двое детей, а Сакуно до сих пор безответно сохнет по самому индифферентному теннисисту на Земле.
Кайдо, в отличие от Момоширо, не было «жалко девочку». Если он кого и жалел, так это себя. Уж слишком их истории оказались похожи.
Девочки от колясочного возраста только и слышат: девочка должна носить платьице, облагораживать мальчиков, уметь готовить, уметь играть на пианино, хотеть детей и семью, и т.д. и т.п.
А мальчики того же возраста получают: мальчик не должен плакать, не должен проявлять слабость, не должен быть нюней, не должен хотеть учиться музыке, не должен любить читать книги, не должен, не должен, не должен…
И получаются девочки, которые всё и всем должны, кроме себя, и вообще не представляют, чего сами-то хотят. И мальчики, которые боятся сделать лишнее движение, лишь бы не нарушить какое-то ещё правило — не дай Бог их перестанут идентифицировать как самцов.
Так и растут будущие истерички и отморозки.
А когда мальчики становятся чуть постарше, им в голову начинают долбить «мальчик должен», а девочкам, соответственно, «девочка не должна». И загоняют детей в настолько тесные рамки, что им приходится либо их ломать, либо смиряться и превращаться в сапиенса стереотипного. Отсюда вылезают и проблемы в отношениях, потому что мальчики и девочки начинают друг друга бесить. Им кажется, что другому-то точно «всё можно», а они только «должны».
В детстве Кайдо такие умопостроения выдавать не умел, но хорошо помнил свои заморочки: розовую майку и бриджи с легкомысленными завязочками он позволил себе одеть только тогда, когда нарастил такую мускулатуру, что вся задиристая пацанва района предпочитала обходить его по широкой дуге. А еще лучше — за квартал от места его пребывания.
Вот уж, действительно, когда не только выглядишь, но и реально способен пальцем стену проткнуть — тут уж хоть малиновая майка, хоть оранжевая бандана — ни у кого никаких претензий.
А любовь к кошкам пришлось тщательно скрывать вплоть до университета. В присутствии пушистых комочков Кайдо становился сам не свой от умиления, словно девчонка какая-нибудь. Увидь его тот же Момоширо — до гробовой доски бы насмехался.
Отучившись, Каору стал жить отдельно и первым делом завёл себе кота. Потом как-то само собой их сделалось двое. А где два, там и три... В общем, остановился он на четырёх хвостатых приятелях только, когда соседи начали жаловаться на шум и прочие неудобства, причиняемые кошачьим семейством.
«Ладно, с кошками разобрались, так может пора уже и...» — подумал Кайдо, заметив, что ноги сами вынесли его к монументальной многоэтажке.
За время пешей прогулки хмель из головы Каору выветрился и теперь он немного об этом жалел. Хватит ли смелости на трезвую голову миновать стеклянные двери, пересечь холл и добраться до 31-й лаборатории на третьем этаже?
«Свет горит — он на месте. Когда же он в последний раз дома ночевал?» — Кайдо топтался под окнами до тех пор, пока не начал подмерзать, но всё никак не мог решить: зайти или... ну его?
«Да сколько ж можно, в конце-то концов?!!»
Кайдо буквально влетел в двери и пересёк холл столь стремительно, что охранник успел только встревожено икнуть в спину и ещё несколько мгновений не решался вернуться к прерванному чтению.
Но на третьем этаже всё оказалось более серьёзно. И охранники не дремлют и турникет. Кайдо представился и сказал к кому явился.
— Цель визита? — коротко поинтересовался охранник.
«А действительно: цель? — Каору аж зажмурился, представляя реакцию на правдивый ответ. — Что им сказать-то... приемлемого?»
— Вшшшш-ш-ш.
— Э?
Находясь в затруднительной ситуации, Кайдо зашипел совершенно непроизвольно, но охранники мигом подобрались и посерьёзнели. Руки легли на табельное оружие. Срочно требовалось что-то сказать. Или уносить ноги.
— Цель визита? — повторил охранник гораздо более неприятным тоном.
— А это у нас что? К Инуи? — уточнил кто-то из-за спины. — Доброволец, конечно. Для эксперимента.
— Тьфу. Парень, что ж ты молчал-то? — охранники сразу расслабились.
— Хе-хе. Сами понимаете, тема деликатная, не всем удобно... — голос, как оказалось, принадлежал Янаги Ренджи.
— Неудобно им! Вы подумайте, какие нежные! А если б мы палить начали? Эх, молодёжь, молодёжь…
На стойку лёг пухлый журнал:
— Записывайся тут и тут.
Кайдо смущённо извинился и поспешно оставил свою подпись среди сотен прочих.
— Идём, провожу, — Янаги взялся опекать Кайдо. И очень вовремя: иначе тому грозило бы, как минимум заблудиться, а как максимум — ещё и устроить погром в лаборатории. Это снаружи здание выглядело простой прямоугольной коробкой со множеством окошек, а внутри оказался натуральный лабиринт, под завязку забитый аппаратурой. Измерители всего, чего угодно злобно щерились на Кайдо манипуляторами и подмигивали лампочками.
«У Эйнштейна глаз бы выпал», — подумал Каору, подавленный техногенной составляющей исследований.
— Спасибо, выручил.
— Не за что. Так, мы на месте. Он должен быть где-то здесь, — сообщил Янаги и негромко позвал. — Садахару? Эй! СААААД!!!
Никакой реакции. Янаги беспомощно огляделся. Было видно, что даже ему не по себе в вотчине Инуи.
— Посиди тут, что ли. Попробую его поискать. Если через полчаса не вернусь: ищи выход.
— Звучит безнадёжно, — Кайдо вздохнул. Янаги понимающе ухмыльнулся: мобильными телефонами пользоваться запрещалось, а разбросать по пути сюда конфеты или хотя бы нарисовать стрелочки на стенах Каору не подумал.
— Я очень постараюсь его найти, — заверил Янаги и оставил Кайдо одного.

***

Парень сперва сидел, как посадили, боясь лишний раз шевельнуться, чтобы не сшибить какой-нибудь прибор. Потом почувствовал, что начинает засыпать, несмотря на неудобный стул и раздражающее гудение отовсюду.
«Надо отвлечься на что-то, а то и правда вырублюсь», — подумал Кайдо и огляделся. Встал и пошёл в обход владений Инуи, стараясь двигаться как можно более осторожно.
В самом углу комнаты, за стеллажом, обнаружился обжитой закуток со стареньким продавленным диваном и чайником.
«Теперь понятно, почему его дома не бывает. Место, где кинуть усталые кости, обустроил — чего ещё надо?» — Кайдо изучил корешки книг, стопкой сложенные возле дивана и засмотрелся на тумбочку. Резко выделяясь на фоне берлоги, на тумбочке стояла сверкающая всеми деталями соковыжималка. Или даже скорее кухонный комбайн.
Рядом с агрегатом разместилось блюдо с разнообразными овощными очистками. И кувшин на две трети заполненный странным бурым месивом.
«СОК ИНУИ!!!» — Кайдо аж холодным потом покрылся. Отступил в благоговейном ужасе, постоял какое-то время, а потом нерешительно приблизился.
«Он всё ещё мечтает создать универсальный тонизирующий напиток?! Но яды и психотропные вещества по-прежнему удаются ему намного лучше».
Каору поднёс кувшин к лицу и осторожно принюхался к содержимому. Пахло яблоками.
«Да неужели? Может, хлебнуть? Инуи пожалеет, что заставил себя ждать — явится, а я тут валяюсь бледный в синеву, да с вытаращенными глазами и не подаю признаков жизни», — Кайдо позволил себе немного пофантазировать о том, как Инуи станет рыдать над трупом. И только собрался вернуть кувшин на место, как запястья перехватили неизвестно чьи руки. Точнее, очень даже известно.
— Не смей это пить!!! — возмутился Инуи.
— А? Я не...
— Мне казалось, зайчатки разума всегда тебе подсказывали бежать от моих экспериментов как можно дальше.
— Зайчатки?
— И котятки, — фыркнул Инуи, с трудом сдерживая смех. — Падай на диван, сейчас нормальный чай нам соображу.
— Нормальный?
— Честное слово.
Кайдо послушно присел на краешек дивана и постарался справиться с ошеломлением. Первая за много лет встреча проистекала неожиданно буднично. Ни всплесков руками, ни возгласов, ни дружеских объятий.
«А жаль», — от объятий Кайдо бы не отказался, но рискнуть не решился. Снова. Если подумать, инициатором любых прикосновений всегда был Инуи. А Кайдо только и думал, как бы сбежать подальше. Ему всегда казалось, что Инуи хватит одного прикосновения, чтобы узнать о нём гораздо больше, чем следует.
Кайдо наблюдал за скупыми размеренными движениями Инуи и погружался в натуральную эйфорию. То щекотное одуряющее счастье, которое непременно испытываешь в присутствии любимого человека.
Счастье, отравленное только тем, что Инуи о нём ничего не знает.
«И чем я лучше Сакуно? У неё-то, по крайней мере, все эмоции на лице — Эчизен мог бы и заметить... Если б захотел... А я должен только признаться. Честь по чести, иначе Инуи никогда не догадается. Раньше нас хоть теннис связывал, а теперь... Сколько я ещё собираюсь трусить?!»
Чашка с обжигающе горячим чаем позволила ненадолго отвлечься. Пока Кайдо её не выронил. Потому что Инуи вдруг притянул парня к себе и припечатал жгучим поцелуем в шею.
— Вшшшш-ш-ш?! — выдохнул офигевший Кайдо, поддаваясь под нажимом, вследствие чего оказался распластанным на диване. Под Инуи.
— Ты же не чаи гонять явился: такой красивый, влюблённый и смущённый? Неужели я мог не откликнуться?
— Так ты знал?! — пролепетал Кайдо, обмирая.
— Ммм-м... Ну, скажем так, догадывался.
— ЗНАЛ И ДО СИХ ПОР НИЧЕГО НЕ СДЕЛАЛ?! — Кайдо в сердцах отвесил Инуи оплеуху, так что сбил с носа очки. И, не дав прийти в себя, притянул за ворот и поцеловал в губы. Инуи ахнул — неожиданная инициатива и агрессия Кайдо, удивила и взбудоражила его. Возбудила до крайности. И он ответил, углубил поцелуй, лаская языком сладкий рот любимого. Кайдо же стиснул Инуи в объятиях.
А тот в свою очередь запустил руки под одежду, погладил торс Каору, с удовольствием прослеживая рельефные, налитые силой мышцы. Стиснул крепкую задницу спортсмена, вынудив того заёрзать. У самого Инуи уже стоял так, что на член можно было бы сумку с ракетками повесить, если больше некуда. У Кайдо не было возможности задуматься: чем они заняты и где. По зрелом размышлении, перспектива быть застуканным в недвусмысленной позе посреди лаборатории Инуи ужаснула бы парня. Но ему было не до моральных оценок.
Едва совладав с брючным ремнём, Инуи приспустил штаны вместе с бельём и принялся ласкать гениталии Кайдо. Пальцы Инуи коснулись его члена, плотно охватили и проследовали по всей длине. Невесомые исследовательские касания вскоре сделались бесстыдными и собственническими. Кайдо и не подозревал, что уверенные поглаживания мошонки и лёгкое сжатие, могут вызвать у него такие ощущения. Хотелось стонать в голос, выражая одобрение действиями партнёра. Каору закусил губу, сдерживая матерное шипение пополам с просьбами не останавливаться. Но как раз это-то Инуи и насторожило. Он вдруг прекратил дрочить и ласково поцеловал парня, словно извиняясь.
Кайдо дернулся, рефлекторно приподняв бедра, усиливая соприкосновение, жаждая большего. Инуи понял. И Каору оказался с силой прижат к диванчику, а через пару мгновений застонал в голос, больше не в силах молча выдержать обрушившееся наслаждение, до которого наконец-то дорвался. Ласкающие движения то изводили неторопливой чувственностью, то ошарашивали страстной грубостью, будто Инуи изучал его реакцию, резким изменением ритма вызывая новые вздохи и стоны. Кайдо почувствовал себя пленником, полностью оказавшимся в чужой власти. И он хотел ещё и ещё, отчаянно отзываясь на каждое прикосновение, распутно предлагая себя.
Ни одного слова — только ощущения, только частое дыхание и хриплые стоны сквозь зубы в полной тишине.
Так остро Кайдо не чувствовал наслаждение никогда. Ласкать себя, в надежде сбросить возбуждение, было приятно, но позволять делать это кому-то другому, твердо, уверенно, дотрагиваясь там, где он хотел ощутить прикосновение, такое случилось с ним впервые. Движения стали резче, и на этом пике ощущений влажное прикосновение к соску едва не сорвало его в пропасть. Кайдо забился, его рука скользнула туда, где жар ощущался сильнее всего, ладонь накрыла пальцы Инуи, двигающиеся вдоль его вздыбленного члена, а другая рука легла на плечо партнёра, склонившегося над ним и дразнящего языком ставшие болезненно чувствительными соски. Поцелуи обжигали, напряжение сконцентрировалось внизу живота, и тело юноши выгнулось дугой, а за мгновение до блаженного освобождения рот Кайдо оказался заткнут поцелуем. Инуи поймал губами его стон прежде, чем парень забился в сладкой судороге, а белесые капли брызнули на живот. Мгновение нестерпимого напряжения, сковавшего мышцы, протест, утонувший в поцелуе, и Кайдо, испытывая неимоверную слабость и легкость, затих, безвольно раскинувшись на диванчике.
— Остановимся на этом? Или хочешь ещё? — спросил Инуи, тяжело дыша. Они ещё толком ничего не сделали, а ему казалось, что даже полноценный секс не может быть интенсивнее. Куда ещё? Всё, что накапливалось годами, не имея выхода — слова, чувства, эмоции — всё проскочило между ними сейчас.
Кайдо очевидно подумал о том же, облизнул враз пересохшие губы и прошептал в ухо:
— Сделай это уже... Иначе я сам... тебя изнасилую.
— Я так ждал этого, так ждал... Желанный мой, родной, любимый...
Путаясь в рукавах и застёжках, Инуи неловко избавил Кайдо от одежды. Слегка подрагивающие пальцы и дичайшее перевозбуждение хорошей координации движений не способствовали. Свой белый лабораторный халат Инуи и вовсе в чайную лужу уронил. Но совершенно не обратил на это внимания.
В скудном жёлтом свете маленькой лампы кожа Кайдо аж светилась, как облизанный леденец. Такая же упругая и свежая, какой её помнил Инуи.
«Разве так бывает? Боже, благослови занятия теннисом!» — не удержавшись, Инуи чувствительно укусил партнёра, а потом снова, и снова, оставляя собственнические метки и тут, и там.
Кайдо вскрикивал, шипел и едва не плакал, ведь они наконец-то вместе. Теперь-то Инуи никуда от него не денется. А раз так, то можно и подавить адово смущение, от проникновения влажных пальцев в задницу, пережить неприятные ощущения и едва не умереть от приятных.

***


— Спит?
— Ага. Уморился мой герой.
— Кто бы говорил: сам едва на ногах держишься, — поддел друга Янаги. Инуи ещё раз взглянул на спящего Кайдо. И было в его взгляде столько любви, желания и нерастраченной нежности, что увидь это Кайдо — немедленно потребовал бы «продолжения банкета». Инуи и сам едва сдерживался, но для первого раза... он и так перестарался. Просто, когда Кайдо вырубился — уже некому было остановить Инуи. А сам он еще нескоро смог взять свое либидо под контроль.
— Прекрати ТАК смотреть! А то я всё брошу и уеду домой, чёртов кобель.
— Чёртов кобель у тебя как раз таки дома. Но если ты бросишь эксперимент на этой стадии, я тебя задушу.
— Проклятье, — Янаги уныло выругался и посмотрел на часы. Положение безвыходное: ещё полтора часа он из лаборатории не ходок.
— Тогда завтра я выходной. Не то за себя не ручаюсь. Удавлю тебя из зависти, например.
— Договорились. Тем более, что я тоже выходной.
— И ты?! С ума сошёл?! Лаборанты же без нас тут всё переколотят.
— Не, без нас они лишний раз к работе притронуться боятся. Опухнут завтра от безделья, перекладывая бумажки с места на место, — Инуи беззаботно пожал плечами, мысленно прикидывая, сколько у него выходных и отпускных накопилось. Теперь-то их есть на что потратить.
— Ну и чёрт с ними.
— Ты ж понимаешь, я хочу рядом с Кайдо побыть. Тем более, после такого рандеву это просто необходимо.
— Значит, теперь он перестанет у нас под окнами гулять, как думаешь? — лукаво поинтересовался Янаги. — Я распоряжусь, чтобы ему выписали пропуск?
— Ну уж нет. Лучше я организую своё расписание так, чтобы начать появляться дома. Хотя бы ночевать там. А то спаньё на диванчике убивает мой позвоночник.
— А вдвоём на нём и вовсе не разместиться.
— Ренджи, не продолжай.