[Streight]

Название: Страдальцы
Фандом: The Prince Of Tennis
Автор: Noa Streight
Бета: НЕ БЕЧЕНО
Размер: мини, 2002 слова
Пейринг/Персонажи: Юкимура Сейчи, Акутсу Джин, Китэ Эйширо, Мукахи Гакуто
Категория: слэш
Жанр: юмор, повседневность
Рейтинг: PG-13
Краткое содержание: суровая доля японских теннисистов в таймлайне лагеря U-17
Предупреждение: обсценная лексика в некотором количестве
Размещение: запрещено без разрешения автора

– Всё, закончили, – Ренджи перехватил мяч в полёте, казалось, просто вынул из воздуха голой рукой, вместо того, чтобы отбить. Юкимура нахмурился: кажущаяся лёгкость этого жеста противоречила видимым трудностям, с которыми Янаги брал последние подачи. Сет был третий по счёту и в нём Юкимура собирался играть всерьёз, на сокомандника уже должен был начать действовать наведенный ипс.
– Закончили? – Юкимура вложил в вопрос целую тонну недоумения. Можно было предположить, что Янаги испугался и просто увильнул от матча: к технике Юкимуры невозможно привыкнуть, даже если не раз испытывал её на себе. Но раньше он никогда не бежал от схватки.
– Сейчи, ты же помнишь предписания врачей, тебе нельзя перенапрягаться.
– Но я не перенапрягаюсь! – прозвучало как-то по-детски и Юкимура сам это понял. Поморщился и дальнейшие возражения проглотил.
Сокомандники старались опекать его максимально ненавязчиво, не задевая гордость, но иногда…
«Такое впечатление, что Санада и Янаги мне няньками заделались» – капитан команды Риккай вздохнул и отправился в свою комнату. Над кортами зажгли вечернее освещение и можно было ещё играть и играть, пусть бы даже назло дружественному присмотру, но… пропало всё желание. Иногда Юкимуре даже хотелось наорать на друзей, решить вопрос жестко, но он не мог. Пока ещё не мог. Они же ему добра желают.
В команде один только Кирихара мог практически полностью абстрагироваться от воспоминаний о месяцах проведённых Юкимурой в больнице. «Демон» заметно успокоился уже здесь в лагере, когда капитан показательно разгромил Санаду.
Но и у Кирихары случались забавные поведенческие глюки: он мог подорваться среди ночи, вне себя от беспокойства, и начать теребить Фуджи по мобильному телефону, чтобы тот проверил как Юкимура. Или ломился к ним в комнату с желанием убедиться лично: капитан в норме, не в больнице, а здесь, в лагере.
Было бы смешно, если бы не было так грустно.
– Чего это с ними? Малолетки так носятся со своим капитаном, – фыркнул старшеклассник с неприметным лицом, занимая освободившийся корт.
– Ах, ты чёрт! Погоди, ракетку перемотаю, обмотка совсем в хлам… Как это я протормозил?
– Да, бля, возьми другую!
– Неее… хочу этой играть, – парень на автоматизме расчесал до крови один из прыщей, густо испятнавших лицо, и взялся менять обмотку любимой ракетки, меж тем продолжая обсуждение скандального пополнения лагеря U17. – Их можно понять, вообще-то. В этом возрасте капитан команды как икона, а этот к тому же, как я слышал, настрада-а-аался.
– Да? А что с ним было?
– То ли травма позвоночника, то ли головы, то ли болезнь какая – не запомнил – но он в больнице изрядно провалялся. Врачи, вроде, всё, собирались ставить крест на человечке. А он ниччо, поборолся и выкарабкался. А потом с корабля на бля… гы-гы-гы… на бал: Национальный чемпионат. И продул там какому-то шпендрику двенадцатилетнему. Это ж никакого воображения не хватит!
– И, правда, страдалец. Вот теперь даже мне его жалко стало.
– Жалко? Жалко у пчёлки. А он, судя по всему, уже восстановился полностью: Тетсухито Фуву в матче уделал, как бог черепаху, и не вспотел даже!
– Но больничка это серьёзно… А вдруг рецидив? Вдруг и правда перенапряжётся и помрёт во цвете лет?
– Такой удар будет для поклонников! Слышал, у него тут в лагере тоже личные вещички спёрли, как у Кимиджимы. Тот, как прознал, ругался матерно и на завтрак не пошёл.
– Личные вещи это что конкретно: грязные трусишки? Умора! У красавчиков свои проблемы, да?
Парням потребовалась пара минут, чтобы отсмеяться. То один, то другой подкидывали в костёр веселья предположения: какие же вещи кто-то спёр и как именно теперь использует.
– Ладно, давай уже играть!
Акутсу в очередной раз подумал, что хоть территория лагеря и обширна как хрен знает что, хоть за ограду выбраться и не проблема, а там ещё гектары гористого леса, но об уединении всё равно остаётся лишь мечтать. То наблюдатели, скорее даже надзиратели отыщут, то Дан каким-то своим шестым чувством, а если не они – так кто-нибудь из теннисистов непременно будет на периферии зрения и слуха маячить и раздражать.
Вот и сейчас: стоило усесться посреди газона, прислонившись спиной к старой липе и отгородившись от мира кудрявыми кустами со всех сторон, как уже пятнадцать минут и две сигареты приходилось слушать сперва увещевания Янаги в адрес здравого смысла Юкимуры, а потом лагерные сплетни про всё того же Юкимуру.
Причём, в процессе к Акутсу нежданно негаданно присоединился Китэ. Этот скрылся от мира не для того, чтобы покурить, а чтобы спокойно съесть второй ужин. Или первый. На людях команда Хиги показательно постилась из-за своего жиртреста Таниши, типа, подавали ему пример умеренности в еде. А потом украдкой, кто где, добирали необходимые измученным тренировками организмам килокалории. Причём, Акутсу подозревал, что сам Таниши поступает точно так же – то есть неумеренно жрёт по ночам, когда сокомандники не видят. То есть нафига им все эти сложности?
Называется, сами не скучают и другим не дают.
Но Акутсу, разумеется, ничего не говорил – не его дело.
– Больница, реабилитация… Было бы из-за чего огород городить, – Китэ пожал плечами и продолжил угрызать добычу. Акутсу выдохнул в небо длинный шлейф вонючего дыма.
Американские индейцы курили трубку мира, а у них с Китэ получилось суши дружбы. То есть не то чтобы дружбы, но пободавшись в настольный теннис и разделив это несчастное суши раздора, они перестали друг друга раздражать. Позже у них обнаружилось много общего и стало совсем легко.
Оба с детства занимались единоборствами, оба дрались на улицах и о том, что такое травмы, больницы и реабилитация знали не понаслышке.
Однажды Акутсу сильно расшибся, влетев на мопеде во встречную легковушку. Пока очнулся в травмопункте, пока назвал номер телефона – его уже заштопали. Приехала мама сразу со знакомым хирургом и таа-а-акой скандал получился:
– Как вы могли так наложить гипс, вы же профессионалы? Нерв защемило, если так и срастётся – мальчик останется калекой! – орал хирург.
– Ну, мы не знали, что он платёжеспособен, – цинично отвечал травматолог, пожимая плечами.
Юки рыдала в голос.
Джин перекособочившись стоял у стенки, ковырял грязным ногтем схватившийся гипс и старался не отсвечивать. Сколько таких эпизодов уже было, а сколько ещё предстоит… Фигня, прорвёмся.
Акутсу по жизни больше раздражали грёбанные людишки, например, соседи, которые фыркали в спину его матери и шептались, мол, залетела как последняя дура, мужика не удержала, осталась одна с ребёнком на руках – вся молодость мимо. И пацан растёт неприкаянный, никакого сладу с ним нет: то в больнице ночует, то в полицейском участке…
Иногда мечталось всех соседей скопом отправить к тому горе-травматологу и чтобы медицинские страховки где-то потерялись по дороге. Но пока что Джин раскладывал по больничкам только своих сверстников, ну, и плюс минус – кто под руку подвернётся.
– Это Юкимура-то страдалец? Это я тут рехнусь скоро: ни покуришь нормально, всё в нычку по кустам – сучьи надзиратели уже два блока сигарет конфисковали, чтоб им подавиться! А пива вообще на километры вокруг не водится. Пойло тренера Ньёдо я попробовал – чуть всё нутро не выжгло. Кажется, теперь знаю: на что уходят запасы протирочного этилового спирта из медпункта.
– Ой, горе-то какое, – саркастично покачал головой Китэ и нарочито изобразил живейшее сочувствие, похлопывая Акутсу по плечу, – Страдаа-а-алец, горемыка.
Самым сильным негативным впечатлением на данный момент у Китэ было оказаться за полстраны от дома без жилья и без денег, зато со всей командой. А пацаны и рады всем вокруг рассказывать: какой у них ответственный, добрый и заботливый капитан, ни в какой беде не бросит. Китэ той ответственностью чуть не сплющило. Подумывал в полицию обратиться, связаться с семьёй, переложить проблему на взрослых. Ну, и тренеру пусть бы досталось, уроду эдакому. Извратился же: завёз окинавских детишек на чемпионат в самое сердце враждебного Токио и там бросил.
Но нет, команда Хига решила свои проблемы самостоятельно. Нашли и крышу над головой, и денег немного, и способ вернуться домой – гордость Окинавы они или погулять вышли?
– Между прочим, ты же спортсмен: какое курево, какая выпивка? Воспользуйся случаем завязать. А у меня пацаны весь гель для волос растаскали и лак сильной фиксации заканчивается. Вот это бида-бидюшка! Кстати, не одолжишь свой?
– Иди на хрен!
– Почему-то ответ меня не удивляет… – в голосе Китэ звучала неизбывная скорбь и смирение перед ликом злой судьбы.
Внезапно в кустах наметилось какое-то шевеление, а вскоре сквозь листву продрался взъерошенный и очень напуганный Мукахи Гакуто, споткнулся о вытянутые ноги капитана команды Хига и растянулся поверх колен и недоеденного бутерброда.
– Куда он подевался?
– Вроде бы в кусты сиганул. Сейчас проверим.
– Парни, выручайте! – взмолился Мукахи в отчаянье, – Сделайте вид, что я вам жизненно необходим и вы за меня любого порвёте. Ну, что вам, сложно, а?
Томно извернувшись, Мукахи обвил шею Китэ руками и смачно поцеловал в губы. Акутсу вытаращил глаза и едва сигарету не проглотил от изумления. Но быстро справился с собой и перешёл в режим «всех убью один останусь», когда следом за малявкой из кустов вывалились два гоповатых старшеклассника. Кстати, соседи по комнате.
– Да вы по мне соскучились, как я погляжу. Неужели все синяки сошли и вы припёрлись за добавкой? – поинтересовался Акутсу, демонстративно с хрустом разминая кулаки.
– НЕТ!!!
– То есть, конечно.
– Но не в этом смысле…
Старшеклассники растерялись – оба варианта ответа выглядели поводом бить. И не то, чтобы Акутсу требовался специальный повод. Стоило попытаться по-тихому сдать назад, но они этого мелкого целый час ловили.
– Аа-а… эээ-э-э… он вам очень нужен?
Акутсу посмотрел на Китэ, который волевым усилием убрал с лица ошарашенное выражение и даже углубил поцелуй с таким видом, словно сам его инициировал. Мукахи же вообще расстарался, как на пробах к порно-фильму.
– Нужен-нужен. Проваливайте! Он тут на всю ночь, – рявкнул Акутсу, затушил окурок и сделал движение, словно ещё не решил: то ли присоединиться к парочке, то ли сперва почесать кулаки. Получилось угрожающе, ведь в чувственные порывы имени Акутсу никак не верилось.
И гопники сбежали.
Мукахи немедленно прекратил спектакль, слез с Китэ и соскрёб с поясницы раздавленный бутерброд.
– Чёрт. Я сбегаю в столовую и принесу новый. Даже два!.. Сколько скажешь, столько принесу. Спасибо, пацаны, выручили.
– Что это было?
– Да как вам сказать… Ничего, если я тут ещё немного посижу, пока полуночники не разбредутся?
– Сиди.
– Только объясниться не забудь. А то мы вообще-то пострашнее этих братков будем.
– Ага-ага, – Мукахи, зябнущий без спортивной куртки, вклинился между Китэ и Акутсу с намерением греться об них. Он совершенно не боялся: видел раньше трогательное взаимодействие Дана и Акутсу, и подозревал, что тоже сойдёт за безобидное и большеглазое, которое тот пинать не станет.
– Извините, я пока рядом в кустах отсиживался, зацепил часть разговора. Юкимура, типа, страдалец… бла-бла-бла… Тезука страдалец, конечно, тоже – чуть без ведущей руки не остался, следом за Ямато. Кстати, Тачибане риккайский чёртик ногу разъебал – больничка, грустная сестра с цветами и апельсинами… Но все они, конечно, просто сынки рядом с Бёдоином, которого Они, что называется в лобик поцеловал со всей дури… Как тот ещё без головы не остался? Вы видели шрамище?!
Трескотня Мукахи напоминала мамину: под неё уютно молчалось, курилось и думалось о своём. Акутсу с неудовольствием отметил, что после этой сигареты придётся остановиться и ещё часок проветриваться, иначе обыска комнаты не избежать. Правда, основной запас сигарет он держал не у себя, а у Сэнгоку, но всё-таки. Осторожность и бдительность, иначе – никотиновое голодание.
– Это всё фигня и, как говорится, мне бы ваши проблемы, пацаны!
– В смысле? – и Китэ и Акутсу доводилось видеть матчи Мукахи со всей навороченной и непонятно зачем нужной акробатикой. В принципе, многие из этих трюков Акутсу мог и сам проделать, а потому хорошо представлял: как круто можно расшибиться, просто тренируя подобное. Видимо, Мукахи имел в виду, что тоже с больницами очень плотно знаком, похлеще всех их вместе взятых.
– Нет, не о том думаете. Я, конечно, случается, гроблюсь хоть куда! На ровном месте. Что особенно обидно на фоне ехидного очкастого зла с дурацким акцентом, которое по недоразумению ещё и мой напарник.
Мукахи взял долгую паузу, не драматизма ради, а, словно бы, не решаясь продолжить. Остервенело до красноты расчесал колено у самой границы широкого пластыря и, наконец, перешёл к сути:
– Видали нашего бывшего капитана? Очи Тсукимитсу. Атобэ от одного его взгляда чуть не обделался. Но хрен бы с ним со взглядом. Почти два с половиной метра каланча! Ебать колотить, да тут все под метр девяносто, вот даже вы. Мои НОРМАЛЬНЫЕ ЯПОНСКИЕ полтора метра в этом грёбанном лагере, как говорится, рост сосательный. Целая, блядь, колония сексуально озабоченных двухметровых парней посреди леса! И я — цветок ромашечка.
ВОТ.
ЭТО.
ХРЕНОВО.
Уж лучше больничка. Но не гробиться же нарочно. Особенно до того, как я Юуши размажу.
Акутсу и Китэ переглянулись над макушкой миниатюрного теннисиста из Хётей. Раньше им и в голову не приходило, что у кого-то из окружающих могут быть проблемы такого плана.
«Бедолага… Ёба, надо не забыть спросить у Дана – не приставал ли к нему кто-то… кому жить надоело» – подумал Акутсу и снова хрупнул костяшками пальцев.