Сводные братья. вторая часть

[Noa Streight]

Название: Сводные братья
Фандом: The Prince Of Tennis
Автор: Noa Streight
Бета: НЕ БЕЧЕНО
Размер: 17 966 слов
Пейринг/Персонажи: Атобэ Кейго, Акутсу Джин, Эчизен Рёма, Ошитари Юуши, Сэнгоку Киёсуми
Категория: слэш
Жанр: юмор, приключения, повседневность
Рейтинг: NC-17
Краткое содержание: постаканон, пертурбации в семье Атобэ, рыбалка, розы, пьянство и разврат
Предупреждение: обсценная лексика
Примечание 1: Понадобилось поименовать как-то отца Кейго, не нашла данных и окрестила его «Рю». Если информация из канона когда-нибудь меня найдёт – исправлю.
Примечание 2: обозначенное в профайле хобби Атобэ – нахлыстовая рыбалка – в угоду сюжету появляется как раз после фика, так сказать, по результатам. Не раньше)))
Размещение: запрещено без разрешения автора

Атобэ ворвался в свою основную гардеробную, осмотрелся, распахнул шкаф, выдвинул наугад несколько ящиков и был вынужден констатировать: ничего не тронуто.
– В чём подвох?
Ошитари с интересом заглянул в другой шкаф и проинспектировал ещё несколько ящиков.
– А что мы ищем?
– Не знаю. Просто… Джин ходит по дому в смокинге!
– А ты в камзоле с золотистыми эполетами.
– Для меня это нормально, – отмахнулся Атобэ. – Но Джин… явно неспроста…
– Я анекдот вспомнил: «No smoking! В смысле, почему ты в смокинге?!». А давай у него просто спросим?
– Просто спросить?! Да уж, так он нам и ответит.
– Между прочим, это была твоя идея: спрятать его косуху, а на её место повесить костюм. И чем ты теперь недоволен?
– Я не недоволен! Я жду отдачи. И где она?!
– Ну, он же сказал тебе спасибо за ужином.
– Ага, таким тоном, что я от неожиданности подавился.
– Всё-таки не понимаю, чего ты так психуешь? Вы же с ним тяжёлую артиллерию не используете. Максимум, стащит он твой любимый халат и заменит латексным костюмом для пони-плей.
– Ошитари, фуу-у-у! – Атобэ содрогнулся и побежал проверять халат, забытый на кресле. – Вот уж действительно, томительное ожидание пакости – хуже самой пакости!
Ошитари устроился в кресле и стал ждать, пока друг набегается. Атобэ проверил вторую гардеробную, потом профилактически осмотрел спальню и кабинет.
– Может, всё-таки успокоишься? Нам уже и чай подали, – Ошитари кивнул на изысканно сервированный столик.
– Как я могу успокоиться?! Когда по моему дому бродит это чудовище. В смокинге!
– Мм-м-м… Кстати, давно хочу обратить твоё внимание, раз уж ты сам не задумываешься, на один интересный момент.
Атобэ сел на кресло и недобро уставился на бисквит, словно он тоже был виноват в происходящем. Перевёл тяжёлый взгляд на Ошитари и тот немедленно ощутил себя наравне с бисквитом.
– Не томи! Ты догадался? Догадался в чём подвох, да?!
– Нет. Я сейчас о другом хочу сказать. Заметил, что у вас с Акутсу Джином совершенно не совпадают жизненные ритмы, не пересекаются сферы общения, зоны влияния… в этом огромном особняке вы могли бы жить, совершенно друг с другом не контактируя. А могли бы устроиться в разных домах и только лишь обмениваться открытками по праздникам. Но вы почему-то не в состоянии разминуться! Я, например, вообще не знал, что в вашем саду есть декоративный пруд с карпами и узким арочным мостиком, пока тебе не приспичило туда загулять с одного конца ровно в тот момент, когда Акутсу зашёл с другого. Не пойму, как вы это делаете?
На бледных щеках Атобэ проступил гневный румянец. История вышла громкая и уже легла в основу десятка анекдотов. Наследники семьи изрядно повеселили садовников и разнорабочих, сцепившись у всех на глазах на злополучном мостике, как два упёртых барана. Ни один не пожелал уступить дорогу. Вместе в воду и рухнули, распугав рыб и декоративных лягушек.
С содроганием Кейго вспомнил стремительное перемещение в дом – весь путь оказался отмечен маленькими лужами – вытряхивание головастика из штанов, вымывание какой-то странной зелени из волос, обнаружение прудового растения за шиворотом... А Акутсу, наверняка, расстроило лишь, что сигареты отсырели.
– Я тебя услышал, – отозвался Атобэ после продолжительного молчания. – Подумаю над этим.

***

Вернувшись домой, Акутсу обнаружил всю семью в библиотеке: отец с сыном играли в шахматы, а Юки наблюдала за действом. Под столиком уютно устроился Бит. Одетый в модный собачий комбинезончик, и до изнеможения заласканный всеми домочадцами, пёс вскоре перестал выглядеть жертвой террора.
У Акутсу отлегло от сердца. Немного. И всё же Бит явственно вздрогнул при появлении в библиотеке нового лица и принялся эдак ненавязчиво отползать под кресло Кейго.
– Добрый вечер.
– Джии-и-ин, дорогой! Какая прелесть эти розы! Не ожидала, – Юки дёрнула сына за ухо, вынудив наклониться, и звонко поцеловала в щёку.
– Это Кейго придумал. Ну, разве он не умница? – перевёл стрелки Акутсу. Атобэ вздрогнул и сбил с доски несколько фигур.
– Так романтично и ми-иило! Спасибо вам обоим!
– Ну, не пропадать же добру, – на грани слышимости прошептал Акутсу на ухо брату, присев на подлокотник его кресла, – Ого-го! Какая у вас напряжённая баталия.
– Умеешь играть? – осведомился Рю.
– Думал, что да. Мама когда-то научила. И я всю жизнь пребывал в уверенности, что конь может ходить не только «Г», но и укороченным «уголком».
– А разве нет? – Юки страшно удивилась. Мужчины рассмеялись.
– В общем, кажется, я играю по альтернативным правилам. Кейго придётся меня переучивать.
– Смотрю, вы отлично поладили. А я-то переживала…
– Маа-ам, мне кажется, я вижу вокруг тебя в воздухе блёстки, цветы и радуги.
– Допился.
– Ничего подобного!
– Признаться, не ожидал, что Кейго будет таким покладистым. На твоём месте, Джин, я бы держал ухо востро, – ввернул Рю.
– Я сумею за себя постоять, в случае нужды. Но Кейго столь благороден, что подвоха ждать не приходится.
– Ну, раз говоришь, что сумеешь, то предлагаю с завтрашнего дня начать заниматься верховой ездой. Кейго тренируется едва ли не каждое утро.
«Ага. Тогда, когда не врубает Вагнера у меня под окнами и не занимается планированием очередной масштабной катастрофы. Занятой человек – ваш сыночек».
– Я, разумеется, с удовольствием помогу брату освоить азы и вообще окажу всяческое содействие, – пообещал Кейго таким елейным тоном, что у Акутсу аж мурашки по жопе промчались от дурных предчувствий:
«Надеюсь, у лошадей предусмотрены ремни безопасности…»

***

– Ну, здравствуй, шкодник! – Кейго подошёл к стойлу своего любимого коня. Тот сразу высунул угольно-чёрную морду, бархатистые ноздри затрепетали.
– Соскучился? – Атобэ извлёк из кармана кусочек сахару и протянул его лошади на раскрытой ладони. Конь аккуратно взял лакомство и захрустел.
– Ну, что, готов? – блондин вошёл в денник, притворив за собой дверь. Лошадь уткнулась мордой Кейго в шею, прикоснулась мягкими губами к щеке, к уху юноши. Тот рассмеялся.
– Ну, будет тебе ласкаться, я знаю, соскучился ты...
Надев пританцовывающему коню недоуздок, Атобэ вывел его из стойла на улицу, привязал за чумбур к коновязи и принялся чистить. Сначала прошёлся по чёрной шерсти жёсткой щёткой, счищая опилки, солому и сено, потом мягкой щёткой привёл шкуру лошади в порядок, так, что она лоснилась и блестела на солнце. Затем взял гребень и расчесал длинную, вьющуюся гриву и хвост коня. Специальным крюком вычистил копыта. Во время всей этой процедуры, конь никак не желал стоять спокойно: тыкался носом в щеку, старался ухватить хозяина за одежду или волосы и всячески заигрывал. Атобэ ловко уворачивался от этих проявлений ласки.
Наконец, с чисткой было покончено. Он закрепил подперсье на груди коня, закинул ему на спину седло и подтянул подпругу. Отвязав коня и сняв недоуздок, Атобэ придержал лошадь за морду и надел уздечку. Застегнул все ремешки, ещё раз проверил украшенную серебром упряжь, взял коня под уздцы и отвёл в сторону от коновязи.
Кейго отпустил и поправил стремена. Придержав левое стремя, вставил в него ногу и моментально оказался в седле, несмотря на то, что конь так и вертелся от нетерпения. Атобэ нашёл ногой второе стремя и направил Кальвадоса рысью на скаковое поле – для начала требовалось размять лошадь.
Акутсу нарисовался у конюшни час спустя. Осмотрел всех наличествующих лошадей. Ну, как осмотрел: знаний вынесенных из телевизора и уроков природоведения в младшей школе хватало ровно на то, чтобы безошибочно определить, где у лошади перёд (там, где голова), а где – зад. И всё.
Акутсу источал глубочайший скепсис на счёт идеи пристроить себе между ног неуправляемую тварь с собственным мозгом и непредсказуемыми реакциями.
Заметив брата, Атобэ развернул Кальвадоса и направил коня за штакетник. Спешился, небрежно зацепил поводья за коновязь и морально изготовился пережить феерию под кодовым названием «неконтролируемый неофит и условно контролируемый конь, которого стоит заранее пожалеть».
– Итак, тебе предлагаются вот эти двое, на выбор: ласковый и послушный мерин Бенедиктин – самое то для начинающего, и Шартрез, он у нас с норовом, с ним даже я не всегда справляюсь.
– Что значит мерин?
– Ну, вкратце, импотент.
– Это намёк?
– Это конь.
– Ясно. Возьму второго.
– Уверен? Я бы тебе не советовал…
– А теперь мне хочется выбрать назло.
– Может, таков и был мой подлый план?
– Не сомневаюсь. Но у этого коняги имя вдвое короче, удобнее.
– Я потрясён твоими критериями отбора. И запомни: я тебя предупреждал и отговаривал. Изо всех сил.
– Да ладно? Хотел бы я на это посмотреть.
«Каждый сам кузнец своего счастья. Но Джин такого коня себе выбрал, нарочно не придумаешь. Наверное, даже не придётся искусственно усложнять» – Атобэ объяснил, что в обязанности конюхов входит уход и присмотр за всеми лошадьми, но наездникам так же вменяется принимать участие.
Гнедой Шартрез косил на Акутсу влажным глазом, но даже слопав взятку в виде порезанного яблока, настроен был не менее скептично, чем будущий наездник.
– Кстати, у вас все лошади так?
– Как?
– Как в коктейль-баре.
– Ааа-а… Имена. Да. Не знаю, чья была блестящая идея, papa не признаётся. Но так уж повелось.
Уяснив, что от него требуется, и пронаблюдав на примере, Акутсу легко очутился в седле. Преисполнился гордости за себя, но как оказалось, рано. В седло взгромоздиться – невелика наука, особенно с учётом роста Джина и спортивного опыта, а вот когда Шартрез начал двигаться… Жизнь Акутсу к такому не готовила.
Атобэ взял коня под уздцы и провёл шагом целый круг по скаковому полю, параллельно просвещая брата в основах верховой езды. Уже через пару минут, тот безнадёжно завяз в терминах и перестал понимать, о чём речь.
Кальвадос, оставленный у коновязи, наблюдал эту картину с осуждением. Убедившись, что Шартрез сегодня настроен на удивление мирно, Кейго решил ненадолго вернуться к собственной тренировке.
– Так, Шартрез, веди себя прилично, не угробь неофита, – велел Атобэ и отпустил коня.
– Джин, разгоняй максимум на лёгкую рысь. Не надо лихачить, а то костей не соберёшь. Если что, не пугайся, я рядом.
– Вот это-то меня и напрягает.
– О, заткнись! – раздражённо отмахнулся Кейго и отправился к своему коню.
Оставшись один на один с лошадью, Акутсу ощутил бездну неуверенности. Хотелось даже позвать Атобэ обратно – контролировать и водить по кругу эту зверюгу. Но нет, не вариант. Джин на миг задумался, а потом направил лошадь легко пробежаться. Вроде как для разогрева – что-то Кейго пытался втирать на эту тему.
«То, что коняга не мотоцикл – я понял. Точнее, прочувствовал. А вот остальное…» – перестук копыт лишь отчасти заглушал бряцанье костей и клацанье челюсти, свидетельствующее о том, что Акутсу ещё не вылетел из седла. Впрочем, судя по тому, как он в оное седло вцепился – упадут они только вместе, да и потом сомнительно, что расстанутся. Шартрез чувствовал настроение седока и искренне недоумевал: такой большой мальчик и такой нервный. А чего боятся-то?
Когда случалась возможность без вреда отвлечься от попыток удержаться в седле, Акутсу находил взглядом брата. И волей неволей испытывал чёрную зависть: тот управлял конём с изяществом и непринуждённостью, словно в том чёртовом седле родился.
По началу, Кальвадос вытягивал шею и брыкался от радости. Но уже через несколько мгновений, усмирённый тонким мундштуком и умелыми движениями Атобэ, конь изящно изогнул шею и пошёл ровной мягкой рысью. Наездник поднимался и опускался на стременах в такт движениям коня. Немного погодя, Кейго чуть собрал повод и, едва заметным движением бедра и голени, послал лошадь в галоп.
Объехав всё поле по кругу, Атобэ круто завернул коня, меняя направление по диагонали. Не снижая темпа, он чуть отвёл «внутреннюю» руку в сторону и едва коснулся «внешнего» бока коня пяткой – лошадь на долю секунды зависла в воздухе, меняя направление галопа. Объехав ещё один круг, Кейго перевёл лошадь в рысь и выехал на середину поля. Юноша едва заметно изменил посадку на выездковую и плотно сел в седло.
Со стороны это выглядело очень красиво – прекрасно выезженный чёрный конь с опытным всадником в седле. Атобэ сидел идеально, чуть покачиваясь в такт широкому шагу коня: спина прямая, ноги плотно прижаты к коленным подушкам, ступни крепко держаться в стременах, руки спокойно, совершенно не натягивая, держат повод. Со стороны казалось, что конь всё делает сам, но разумеется, это было не так. Едва заметными движениями тела и перемещением своего веса, Кейго уверенно контролировал все движения животного.
Всадник выполнил несколько выездковых упражнений. Пируэт, принимание и движение назад были отточены у него до автоматизма. Атобэ сменил аллюр на широкий шаг и отпустил повод. Объехал шагом ещё несколько кругов, позволяя своему коню немного отдохнуть. Всё это время, Кейго расслабленно сидел в седле, держа повод только правой рукой и украдкой поглядывал на Акутсу – как у того получается.
На езду брата, вообще говоря, на данном этапе нельзя было смотреть без слёз, ибо в седле он держался с непередаваемой грацией соломенного чучела. Да ещё Шартрез решил, что достаточно побыл паинькой и показал характер, внезапно перейдя в галоп. Причём, сорвался на бег столь резко, что не готового к этому Акутсу бросило на круп лошади. Поводья он не выпустил и едва не свернул коню шею. Шартрез встал на дыбы, запрокинувшись на грани падения. Джин не вылетел из седла только потому, что ноги в стременах застряли.
– Перемести вес к шее коня! – заорал Атобэ, которого чуть удар не хватил от этого зрелища, направляя Кальвадоса к месту борьбы.
– Как?!!
– Да как угодно!
Акутсу неровными рывками кое-как набрал повод, прижал колени к седлу и прильнул к шее животного, обхватив её одной рукой. Шартрез заржал, захрапел и принялся скакать, словно на родео, стремясь избавиться от седока.
К счастью, плясать ему довелось не долго. Подлетел разгневанный Кальвадос, толкнул собрата грудью, призывая к порядку. Атобэ изловчился поймать Шартреза за недоуздок, одновременно глубоким «командным» голосом убеждая встать смирно.
Акутсу с нетерпением ждал, когда нелепая композиция из коней и всадников перестанет колыхаться и застынет. Чтобы можно было с ними расстаться.
– Меня ушатало. И чуть евнухом не сделался, – пожаловался Джин, оказавшись на твёрдой земле отдельно от коня.
– Для первого раза ты держался вполне неплохо. Но в следующий раз ты должен суметь усмирить Шартреза самостоятельно, я тебе не нянька.
– Ж-ж-жжуть. Ты не можешь уже на втором занятии бросить меня один на один с этой тварью!
– Ещё как могу.
– Но ты этого не сделаешь!
– Посмотрим!
За перебранкой парни отвели лошадей обратно к конюшне. Прежде чем заняться чисткой, Атобэ налил воду в поилку.
– Нда. А я-то думал, хуже пытки Вагнером на рассвете ничего не будет, – Джин обессилено привалился к штакетнику, с отвращением констатируя, что у него дрожат колени. Не долго думая, просто съехал вниз, усевшись на землю. Обе лошади периодически отрывались от поилки, чтобы обернуться и посмотреть на «страдальца»: Кальвадос сочувственно, а Шартрез – ехидно. Что, понятное дело, совсем не добавляло Акутсу хорошего настроения. В глазах статного гнедого ему чудился некий злокачественный интерес, казалось, коняга мысленно прикидывает: как именно будет развлекаться в дальнейшем за счёт необученного наездника.
– О чём ты говоришь? Какие пытки?! Вагнер призван обогатить тебя духовно. А конные прогулки, между прочим, удовольствие! И далеко не всем доступное, так что цени!
– Да уж, меня, духовно обогащённого, после этой тренировки от счастья так и распирает. Особенно в районе задницы.
– Ну, я тебе предлагал выбрать смирного коня? Предлагал.
– А, кстати, переиграть можно?
– Нет уж, мучайся теперь. Утешайся тем, что вы друг друга стоите, – Атобэ даже не пытался скрыть злорадство в голосе. Хотя на счёт возможности перевыбора нагло соврал, Акутсу и сам мог сообразить – ну, кто и что «братьям Атобэ» здесь запретит.
Пока рассёдлывали, обтирали и чистили, Шартрез дважды наступил Джину на ногу, легонько укусил за ухо и обслюнявил все волосы.
К концу процедуры незадачливый наездник уже мечтал видеть его исключительно в качестве консервированной конины.
– А ты ему определённо понравился, – умилённо отметил Атобэ, украдкой скармливая Шартрезу сахарок.
– А уж я от него в каком восторге! – злобно пробормотал Акутсу, – В следующий раз разберёмся: кто в доме хозяин.
– Я в тебя верю.
– Это меня и напрягает.

***

Сегодня Кейго по-своему даже сочувствовал Акутсу. Родители отправили их с визитом к дедушке с бабушкой. Старшее поколение семьи Атобэ во многих вещах не уступало в прогрессивности молодым, но Кейго был практически уверен, что перед Джином они станут выделываться до последнего предела, изображая попеременно то старческий маразм, то великосветский снобизм и прочее, прочее, прочее. От Акутсу требовалось достойно выдержать хотя бы торжественный ужин.
Сейчас Атобэ к сводному брату уже попривык, яркие первые впечатления, буквально с пометкой «шок-контент», сгладились и потускнели. Но визит к бабушке раз за разом возвращал Атобэ мыслями к тому дню, когда он впервые вживую увидел ЭТО. Которое его новый брат. Чурбан неотёсанный, неспособный отличить десертную вилку от рыбной и вообще выглядящий так, будто бы с удовольствием променял устриц на пиво с крекерами.
Кейго хватало благородства никак это не комментировать. Он даже старался помочь, проследить, чтобы Акутсу не перепутал салфетки, не попал локотем в соусницу, не перевернул блюдо с рыбой… Родители млели, правда, не поверив в спектакль – им «братская» забота казалась чертовски трогательной. Кейго же просто хотелось поменьше краснеть за этого поросёнка, по недоразумению усаженного за стол с цивилизованными людьми.
Ужин с бабушкой и дедушкой должен был стать своеобразной проверкой усвоенных Акутсу знаний. Но Кейго был совсем не уверен: кому именно из них двоих предстоит торжественный ужин «выдержать». Перетерпеть. Вынести. Осилить.
Кейго крепко рассчитывал на свой самоконтроль. Но Акутсу ведь и святого доведёт. А если его самого возьмутся доводить дед с бабкой…
«Боже, помоги мне!» – взмолился Атобэ, когда водитель распахнул перед ним дверцу лимузина. Бабушка уже спешила навстречу. Соскучилась за внуком. Стоило выйти из машины, как за правым плечом нарисовался верный Кабаджи. Акутсу приотстал, чтобы «уговорить» водителя сгонять кабанчиком за сигаретами.
Съёжившись под неприязненным взглядом, водитель уже и не заикался о том, что побегушки в его должностные обязанности не входят. Акутсу напирал, одним своим видом угрожая и запугивая. И в целом всё шло к тому, что шофёр бы и свои сигареты с готовностью отдал. Если б курил.
Хоть Атобэ и двигался неспешно, с аристократической грацией, Акутсу не успел с ним поравняться, когда прозвучало бабушкино:
– Кейго, у тебя теперь два урода за плечами? Нынче мода такая? Не понимаю я современную молодёжь.
Атобэ застыл, как громом поражённый, и все краски схлынули с его лица. Он ожидал чудачеств и даже, возможно, тонкого издевательства над Акутсу, но не над ним самим и не над Кабаджи, который с ним рядом с малолетства. Самый верный друг. И бабушке о том прекрасно известно. Злая ремарка повисла в воздухе.
Силясь справится с лицом, Атобэ оглянулся на лимузин – в принципе, развернуться и молча уехать виделось неплохим выходом. Если бы кретин Акутсу не погнал шофёра за сигаретами – сколько теперь его дожидаться? Бабушка за это время обхохочется, выплясывая вокруг машины.
– Бабка, если ты уж такая привередливая, на нас не смотри, смотри на внучка! Радость, бляха, для глаз, особенно после того, как я ему челюсть подрихтовал! – прорычал Акутсу вместо «здравствуйте». И Кейго как наяву увидел его учителя манер, с тихим смирением мастерящего себе петлю. Самому же ему стала казаться ещё более привлекательной мысль закрыться в лимузине и пересидеть катастрофу.

***

– Это был наихудший вечер в моей жизни! – жаловался Атобэ.
– А бабушка как?
– В полнейшем восторге! И я не шучу. Словно лет на двадцать помолодела: к концу ужина она уже лупила Акутсу по спине тростью и называла «мой Упырик».
– А он что?
– Обзывал бабушку старой кочерыжкой, удивлялся, откуда столько сил и на спор выпивал с дедом. К слову, мордой в салат свалился первым и дед потом потребовал с него поездку на рыбалку.
– Ого! Тебе тоже придётся ехать?
– Разумеется. К большому моему сожалению.
– Кстати, мне показалось или ваш мажордом сегодня немного нервный?
– Ну ещё бы ему не нервничать, если бабушка позвонила с утра и прямо спросила хорошо ли питается Упырь, а то он, видите ли, бледноват.

***

– Кейго, признавайся, ты подбил бабку начать меня изводить? У вас это генетическое?
– Ты о чём? – немедленно насторожился Атобэ.
Акутсу махнул рукой в сторону кофейного столика, возле которого стоял мотоцикл. Новёхонький чёрный с серебром Ducati Streetfighter, укомплектованный здоровенным плюшевым медведем и обвязанный алой лентой с огромным бантом припарковался у Джина прямо в спальне. На третьем этаже.
– Гостинчик от любящей бабушки. Спасибо, что не розы. Но вы, блядь, издеваетесь?!
– Не пойму, чем ты не доволен?
– Это слишком дорогой подарок! Вот нафига?! У меня уже есть мотоцикл.
– Ой, я тебя умоляю, твоя ржавая коробка скоро развалится на ходу и хорошо, если при этом не поджарит тебе зад.
– Но…
– С бабушкиной точки зрения это пустячный подарок, уж поверь. Расслабься и получай удовольствие. Отправь ей благодарственную открыточку. И имей в виду, не смей избавляться от медведя. Она обидится. И тогда ты мои невинные шалости будешь со слезами умиления вспоминать. Бабушка превратит твою жизнь в Ад! Исключительно от большой любви. Не понимаю, что она в тебе нашла…
– И я не понимаю.

***

Шартрез талантливо изображал невинную очаровашку, выделывался перед Акутсу и клянчил сахарок у Атобэ. И тому приходилось делить внимание между двумя скакунами, чтоб ни один не взревновал. Впрочем, Атобэ радовала возможность побаловать статных красавцев. Все обитатели конюшни его обожали, включая конюхов и хромоногую кошку. А уж кони-то! Надо было видеть, как они оживлялись и начинали красоваться, едва Атобэ Кейго приближался к стойлам.
Ну, примерно так же, как и вжимались в углы, недовольно фыркая, когда приходил его сводный брат.
– Может, от тебя кровью пахнет и морда слишком злобная? Ты их попросту пугаешь! Потренируйся улыбаться на досуге? – подкалывал Атобэ.
– Зато ты у нас так благоухаешь, что и срёшь, наверное, розами. А вся папина контора на твои кремы для лица работает.
– И это, типа, оскорбление – всё, на что способна твоя убогая фантазия? Докатился. Начни ещё сравнивать меня с диснеевскими принцессами.
– Ну, нет, я уже понял, что это будет слишком лестно. Позже придумаю что-нибудь действительно оскорбительное.
– Только не перенапрягайся. Надо беречь единственную извилину от лишних усилий.
– Для тебя не жалко и напрячься.
– Эту бы энергию, да в мирное русло.
– Мои слова!
Акутсу скрипел зубами и размеренно орудовал щёткой, старательно подавляя желание начесать коня против шерсти до синих искр. Шартрез обычно выжидал, пока наездник утратит бдительность, а потом как бы невзначай переступал копытами, норовя попасть по ноге. В прошлый раз Акутсу ухромал с поля, словно пингвин дефективный. Но больше на этот манёвр не попадался, наловчившись вовремя убирать ногу.
«Ничего-ничего, я подожду» – казалось, обещали внимательные лошадиные глаза в обрамлении трогательных ресничек. Бархатные ноздри предвкушающе трепетали.
Акутсу взял крюк и наклонился, чтобы почистить копыто. Коварный гнедой терпеливо дождался завершения процедуры и, пока человек не успел выпрямиться, кокетливо хлестнул хвостом по глазам. По всему лицу, если быть точным. А несколько прядей в хвосте, и без того увесистом, были заплетены в тугие косички.
Акутсу взвыл матерно и шарахнулся в сторону, налетев на Кальвадоса. Хорошо хоть вороной был выше мелочных пакостей и добивать неофита не стал. Но ощутимо напрягся.
– Можно я ему врежу, а? – прорычал Акутсу, возвращаясь и потрясая у лошадиной морды кулаком. Шартрез попятился, нервно прядая ушами, но отодвинуться смог только на длину, намотанного на штакетник повода.
Взбучка казалась неминуемой.
– Ты что ребёнок? Все свои проблемы по жизни собираешься кулачным методом решать? – съязвил Атобэ, готовясь защищать коня. Шартрез, конечно, сам виноват – молодой и дурноватый. Но Джин ведь ничем не лучше!
– Ну, знаешь, все проблемы этим, может и не решить, но зато каа-а-ак приятно вспомнить! – Акутсу аж глаза закатил, с совершенно блаженным видом. Атобэ явственно передёрнуло и он поспешно отвернулся, с застывшим лицом переживая фантомную боль в уже зажившей челюсти.
– Какой же ты всё-таки му… кхм… малоприятный тип!
– Таким мама воспитала. Очень старалась.
– Ну, да, покивай ещё на мать, инфантил озлобленный.
– Уж кто бы чирикал, избалованный пижон! Тебе-то рученьки замарать не приходится, все проблемы решаешь деньгами. Папиными.
Атобэ набычился, непроизвольно сжимая кулаки.
– К твоему сведению я…
Дискуссия грозила перерасти в очередную потасовку, но Шартрез, вместо того, чтобы радоваться – Акутсу забыл его треснуть, переключившись на Атобэ – ощутил себя оставленной без внимания всеми покинутой сиротинушкой. Плавно поднял переднюю ногу и с силой опустил. Акутсу на сапог.
– СУКААААААА!!!
Кальвадоса и Атобэ практически снесло звуковой волной.
– Ну, вас к чёрту! Обоих, – Кейго взлетел в седло и нервически дёрнул поводья, направляя коня прочь. Кальвадос понятливо рванул с места в карьер, оставив Акутсу и Шартреза глотать пыль.
– Предлагаю перемирие. Давай дружить против этих двух напыщенных задниц? – глядя вслед, пробормотал Акутсу и ощутил, что впервые между ним и норовистым гнедым возникло некое подобие взаимопонимания.

***

Около пяти утра толком не проснувшиеся Атобэ и Акутсу загрузились в бабушкин хаммер солнечно-жёлтого цвета с наклейкой на заднем бампере: «Обгоняй! Кто-то ждет твои почки». Огромный автомобиль был под самую крышу забит всяческой снастью, так что братья едва втиснулись на оставшееся на заднем сидении клочок свободного пространства.
– Ты хоть раз в жизни был на рыбалке? – шёпотом поинтересовался Атобэ.
– Нафига?
– И, правда, зачем тебе…
– А ты?
Атобэ на несколько мгновений завис, раздумывая соврать или промолчать, но внезапно ответил честно:
– Не удостаивался.
– Жаль. А то кто бы мне объяснил… Бабка! А нахрена у нас вся машина завалена какими-то чехлами и коробами? Неужели эта прорва непойми чего нужна, чтобы вынуть из водоёма пару-тройку полудохлых рыбок?
– Много ты понимаешь, салага! Объясняю популярно…
На десятой минуте упрощённых объяснений, Акутсу сдался, почувствовав, что держать глаза открытыми больше не в силах. От протянувшихся через всю машину чехлов заметно тянуло озёрной тиной и чем-то ещё неопознаваемым, но не менее противным. Атобэ тоже начал задрёмывать и озаботился выбором подходящего положения: подальше от чехлов означало поближе к Акутсу, но ни то ни другое не вдохновляло.
– Ладно, я понял: наша задача тупо делать, что скажут. А самое страшное, что может произойти – это падение в воду. Но мы уже это проходили.
Атобэ фыркнул и придвинулся к чехлам.
– А если подумать… ведь можно ещё и крючок в палец случайно загнать или наступить на него.
– О, ваш дедуля однажды даже сел на пенал с крючками! – жизнеутверждающе поделилась воспоминаниями бабка, – Своим воем всю рыбу в округе распугал, а один из других рыбаков от неожиданности снасть утопил. Но был в этом и положительный момент: радикулитную спину сразу отпустило!
У Атобэ расширились глаза. Он словно вживую увидел огромные зазубренные крючья, вонзающиеся в его музыкальные пальцы, и Акутсу, подступающего с охотничьим ножом наперевес: «Не волнуйся, дорогой брат, сейчас немного надрежем тут, тут и вот здесь, и снимем тебя с крючка. В лучшем виде!».
Атобэ вздрогнул всем телом и бросил гневный взгляд на ходячую родственную проблему: Джин подло спал, даже во сне кривя рот в гаденькой усмешке. А вот с Кейго весь сон слетел начисто. Крючки! Где-то рядом с ним в машине чёртова прорва острых крючков!
Акутсу проснулся, когда проезжали небольшой городок и дед объявил, что до озера уже рукой подать. Оптимистичное заявление, ведь ехали они ещё около часа, причём в гору, петляя по проложенному через лесистый склон серпантину.
Потом его пришлось променять на сомнительного вида грунтовку, уходящую прямиком в лес. Акутсу перестал зевать. До мозга костей городской житель – он видел лес разве что по телевизору. Ему, в общем-то, и парков хватало.

***

Деревянный домик с гаражом и хозяйственными пристройками расположился не слишком далеко от воды. С видом на озеро, так сказать. Машину пока оставили прямо перед входом, ведь из неё ещё предстояло выгрузить и перенести на берег все снасти. Здоровенный чёрный короб Акутсу и Атобэ пришлось волочь вдвоём – весил он немало. К берегу, разрезая камыши, были пристроены деревянные мостки и дед скомандовал нести короб до самого края.
Каждый из братьев с трудом подавлял порыв толкнуть короб посильнее, чтоб сбросить напарника с мостков. Соблазн был велик! Но дед не дремал – наблюдая, чтоб внуки не баловались. Правда, над своим добришком он трясся куда сильнее, чем над внуками. Они ж не сахарные, пусть бы и побарахтались в камышах, хлебнули озёрной тины. Но только когда всё перенесут!
Наконец, короб был доставлен. Дед любовно огладил его обшарпанный бочок и начал сноровисто трансформировать. После ряда хитрых манипуляций, короб превратился в удобное устойчивое кресло со всех сторон обросшее необходимыми рыболову девайсами: держателями для удочек, разделочным столиком, какими-то висюльками, кармашками, креплениями для ведёрок с наживкой, пазами для зонта от солнца и прочим. Дед назвал конструкцию «станцией», Атобэ – рыболовным троном, а Акутсу – хреновиной. Впрочем, Акутсу называл «хреновинами» абсолютно всё, что впервые видел. А впервые видел он тут абсолютно всё.
В случае нужды дед легко переходил на его язык и оставалось лишь удивляться каким образом на слова «Подай вон ту хреновину!», Акутсу приносит именно то, что нужно, а не первое попавшееся.
Потом Атобэ с лёгкой брезгливостью наблюдал за приготовлением целой бадьи прикормки, большую часть которой Акутсу с дедом сразу выбросили в озеро.
Возня со всякими приготовлениями заняла изрядно времени, потому что Акутсу принимал во всём самое деятельное участие, но для начала ему требовалось всё рассказать и показать, объяснить с ноля. Через час он выглядел совершенно ошеломлённым новым пластом знаний.
– Лучше бы я оставался в уверенности, что рыба и в океане плавает сразу пластами филе в пищевой плёнке, как в супермаркете, – бурчал Акутсу, наблюдая, как дедушка не поморщившись, запускает руку в банку с какими-то белыми личинками и добавляет их в прикормку. Личинки ассоциировались у Акутсу исключительно с трупными червями и привлекательности рыболовству не добавляли.
Потом дошло дело и до червей дождевых. Кажется, этот аттракцион дед с бабкой специально заготовили для внуков, чтоб рыбалка им уж точно надолго запомнилась. Каждого червя предполагалось покромсать на несколько частей и наживить на крючки. На удочке Акутсу крючков было пять, у Атобэ – три, но дед тут же вызвался подвязать ещё парочку.
– А перчатки есть? – тоскливо, без особой надежды, поинтересовался Кейго, не желая брать червя голой рукой.
– А тебе зачем? – хохотнул дед.
– Ну, так и знал, – совсем скис внук, обречённо наблюдая за Акутсу. Которому, казалось, лишь в радость мучить склизкую тварь. Во всяком случае, с наживлением крючков он справился довольно быстро. Дед показал ему: как правильно забросить крючки в воду, не поломав при этом удочку самурайскими замахами и не поймав на крючок самого себя. С третьей попытки Акутсу справился и с этим.
– Ты ко мне придираешься!
– Заткнись и учись, пока я жив, салага!
– Да я раньше тебя откинусь такими темпами!
– Ну, а нечего тупить – тупость наказуема.
– Гррррррр!
– Хе-хе-хе!
– За поплавком следи! По-моему, ты в детство впадаешь следом за внучком! – одёрнула бабушка.
– Хорошо, если в детство. Главное, чтоб не в маразм! – жизнерадостно заявил дед, повёл удочку, а потом резко выдернул из воды довольно крупную рыбину. – Ха! – первый хвост отправился в предусмотрительно зачаленный под мостками садок.
Атобэ засмотрелся на действия деда, а Акутсу, улучив момент, выловил из банки самого «красивого» червя и запустил его брату за шиворот.
И это элементарное действие превзошло всего его самые смелые ожидания. Кейго заорал, подскочил на месте и одновременно как-то весь перекособочился, как припадочный кот, чуть не рухнув с мостков в воду. Рыбалка оказалась временно позабыта: пока в четыре руки доставали червя, пока мыли спину, пока меняли рубашку. И всё это время Кейго орал! Акутсу узнал о себе много нового и даже слегка пополнил словарный запас. На пятой минуте, судя по удивлённому лицу, словарный запас пополнила и бабка.
Даже после серьёзной дезинфекции и полного переодевания, Атобэ мерещилось, что червяк всё ещё с ним. Дедушка поспешно убрал банку с глаз долой, но тем его участие в спасении внука и ограничилось. Он вытянул вторую рыбу и теперь караулил третью. Внуки могли хоть поубивать друг друга, лишь бы тихо. И не забывая подавать наживку и подбрасывать прикормку.
Даже на оставленную без внимания удочку Акутсу что-то поймалось. Такое маленькое и неказистое, что дедушка сразу отпустил обратно – пусть растёт, вес нагуливает.
– Ты! Ммфф… ссс-с-с… Чудовищное… чудовище! – с трудом проглатывая маты, шипел тем временем Кейго, остервенело расчёсывая спину. Избавиться от ощущения сползающей вдоль хребта холодной твари никак не удавалось.
– А ты, блядь, фея цветочная! Подумаешь, червяк! Я тебя, может, тренирую. В озере, говорят, пиявки водятся. Размером с палец!
– Вот сам на них и тренируйся! Пойди и утопись! Видеть тебя не желаю! – тирада явно прошла жесточайшую цензуру, Атобэ из последних сил старался не выражаться при своих родных.
– Это так мило, – поделилась впечатлениями бабушка.
– Помнится, я ей за воротник тоже однажды червя запустил. Когда она ещё не была моей женой и не могла ответить скалкой по затылку.
– Ах, молодость! Но я уже тогда и не думала орать, как ты, внук. Стыдись!
– Ага. Тогда-то я и заподозрил, что связался с чёртом в юбке, но было поздно. Влюбился.
Атобэ оторопел и думать забыл про червяка.
– Вы на что это намекаете?
– Фу-у-у! Я же не настолько безнадёжен… – открестился Акутсу и вцепился в свою удочку, переключая всё внимание на неё.
– Какие намёки. И не думала даже, – гаденько захихикала бабушка, – Так, порадовалась за вас, таких дружных и внимательных друг к другу. Хорошая идея с рыбалкой, да? Надо почаще так выбираться. А то мы все в делах, в заботах, а когда ж ещё время с семьёй проводить, если не сейчас? Уже и в домовину скоро…
– Ненавижу эти приколы! – вдруг зарычал Акутсу, – Хватит уже про похороны и гробы. Чтоб я этого больше не слышал, а то сам вас закопаю. Ловите своих хреновых карасей и живите ещё сто лет!
– Озвучено излишне экспрессивно, но в целом верно, – неожиданно поддержал его Кейго, – Бабуля, прекращай уже эмоциональный шантаж. Я отчёты от ваших медиков раньше вас получаю и причин для тревоги пока не вижу.
– Ой, какие серьёзные молодые люди. И не пошуткуешь с ними! Мне что ли тоже начать червями кидаться?
– НЕ НАДО!!!
– Кстати, я забыл сказать: кто наловит больше всех, тот освобождается от готовки. Кейго, судя по тому, что ты до сих пор не притронулся к удочке, ты, наверное, морально готов потрошить весь наш улов? – подначил дедушка.
– Джин, я беру все свои слова назад. Просто. Убей. Меня.

***

Атобэ и не предполагал, что ощутит такой азарт, вытянув первую рыбёшку.
– Стоило потратить время на ожидание, да? – спросил дед, посмеиваясь над внуком, который гордо позировал для фотографии со своим трофеем.
Постепенно дело у парней пошло – место было рыбное и при грамотном подходе – успевай только улов с крючка снимать. Правда, Кейго и Джин потащили из озера всю мелочь, на которую не позарился бы ни один уважающий себя рыбак. Но дед не спешил обламывать салаг, пусть сперва втянутся в процесс.
Бабушка чисто формально дёрнула удочку пару раз, после трёх рыбин умудрившись вынуть из воды такого откормленного монстра, что даже дед обзавидовался. На этом леди сочла, что вполне показала мужикам кто тут самый крутой рыбак, и ушла готовить обед.
Неважно ловившаяся раритетным приёмником местная радиостанция сообщила, что отголоски тайфуна, который ударил о побережье два дня назад – после обеда дойдут и сюда. Передали штормовое предупреждение.
Через час радио уточнило, что ранее упомянутые «отголоски» будут такими, что мама не горюй. На полноценный тайфун хватит. Стихия обрушит на окрестности проливной дождь и разрушительный ветер со скоростью до 110 км/ч.
Атобэ сделалось неуютно: пережидать непогоду в хлипком домике посреди безлюдного леса он как-то не рассчитывал. Пусть даже и с видом на озеро. Которое, кстати, пошло сильной рябью, так что сложновато стало разглядеть поплавок.
– Ну, для первого раза хватит, салаги. Сворачиваемся! – скомандовал дед, выуживая из кармана ручные весы, – Доставайте садки.
Из воды появились сетки, в которых билась пойманная рыба. Их взвесили. В общем и целом Акутсу обошёл брата на каких-то триста грамм. Но победа есть победа.
Неимоверно гордые собой, парни несколько минут азартно крутились, так и эдак фотографируя улов. Пока дед не огорошил их следующей сентенцией:
– Всё-всё, поиграли и хватит. Выбрасывайте всю мелкую рыбу обратно в воду.
– А хуле мы её ловили?
– Как же так?!
– Сперва поймали, получили удовольствие, а теперь отпускайте. Нам всё равно столько не съесть, да и не стоит возни эта мелочь костлявая. Выбрасывайте, кому говорю! Пусть живёт, подрастает.
– Охуеваю я с этого… – пробормотал Джин, понимая что дед прав, но не желая смирится с нивелированием своих усилий. Под неусыпным контролем, Акутсу пришлось расстаться со всем уловом, за вычетом двух крупных рыбин. У Атобэ крупняка оказалось три и он немедленно задрал нос от чувства собственной важности: подумаешь, у Акутсу всего лишь триста грамм перевеса – надёргал мальков, лишь бы наловить – гордиться, прямо скажем, нечем.
А у деда в садке собрались такие здоровенные рыбины, что парням осталось лишь завистливо вздыхать. Но дед тоже выбрал лишь несколько самых, по его мнению, аппетитных трофеев, легко расставшись с остальным уловом. Ну, а бабушкина шикарная рыба в итоге оказалась второй по величине в общем зачёте.
Кейго отговорился необходимостью принять душ и переодеться, а так же выпить таблетку от головной боли и передохнуть. Таким образом, готовку благополучно пропустил.
Бабушка с дедом посмеялись, но настаивать не стали – хватит внуку новых впечатлений.
Акутсу полюбовался на процесс потрошения рыбы, занюхал непередаваемый аромат и мысленно возблагодарил небеса за существование супермаркетов с готовым к употреблению рыбным филе.
Кейго изволил явить себя миру, когда вокруг дома поплыл запах чудесной стряпни. К этому моменту и Акутсу заметил, что нагулял просто напросто волчий аппетит. А завтрака, кстати, не было. Точнее, он обошёлся кофе и двумя сигаретами. И теперь ему хотелось уже не просто есть, а жрать. Жрать, жрать и жрать, как не в себя.
Но попробуй тут нормально пожри, когда Атобэ явился к столу в костюме и при галстуке.
«Только не говорите мне, что у нас и рыбалка с пикником предполагает коктейльный дресс код и десять вилок на морду!» – Акутсу демонстративно смахнул с рукава приставшую крупную рыбью чешуйку, постаравшись попасть на брюки «дорогого брата».
Тем временем небо значительно потемнело, низко нависшие тучи были готовы вот-вот пролиться дождём. И ветер всё усиливался.
Азартные рыболовы успели пожарить рыбу на открытом огне и даже вкусно пообедать, сидя на веранде. Когда тайфун нагрянул, дедушка как раз рассуждал, какое вино лучше всего подойдёт к трапезе – теоретизировал, потому, что выбора всё равно не было. Они взяли с собой только пару бутылок красного.
Сильнейший ветер тысячами ножей вошёл в плоть леса, срезая листья и ветки. Ливень рухнул сплошной стеной.
Пришлось поспешно перебраться в дом. Вскоре стихия разгулялась не на шутку. Через час Атобэ всерьёз пожалел о том, что они не уехали отсюда под защиту надёжных каменных стен родного поместья. Деревья опасно раскачивались и некоторые из них падали, если верить звукам. Лес стонал и гудел, противостоя шквальному ветру и дождю. Вслушиваясь в шорохи и скрипы, людям помимо воли становилось тревожно, чтобы не сказать страшно.
Ещё через полчаса, где-то оборвало провода и домик остался без электричества.
– А свечи у нас есть? – спросил Акутсу, настроив телефон и положив его в центр стола.
Бледноватое свечение экрана добавило инфернальности лицам присутствующих.
– Романтического ужина не предполагалось, знаешь ли, – огрызнулся Атобэ, с трудом подавляя нервозность.
– Ну, и ладно. Часа четыре батарея протянет, потом будем подсвечивать твоей звонилкой.
– Между прочим, у нас есть вино, красивые фужеры и полумрак – вполне себе романтика, – бабушка щедрою рукой плеснула полусладкого красного и деду, и внукам, и себя не обделила, – А теперь, Упырик, давай рассказывай!
– Что?
– Что-нибудь. Из твоего детства. А то все наши любимые байки Кейго уже по несколько…
– Десятков!
– … раз слышал. А про тебя мы ничегошеньки не знаем.
Акутсу надолго замолчал, лихорадочно копаясь в воспоминаниях и мысленно раскладывая их в две кучки: то, что можно рассказать, с некоторой редактурой, и то, что ни в коем случае нельзя. Лицо Атобэ приобрело насмешливое выражение, кажется, он прекрасно понимал, в чём сложность.
«О! Можно же исключительно про спорт. Вполне безопасная тема! Безобидная почти… местами… некоторыми»
– А вам про что интереснее слушать: как я пришёл учиться каратэ и вдруг выяснилось, что могу разметать в додзё по стенам даже старших, довольно здоровых бугаёв или про то, как меня – подростка – на заурядном теннисном турнире отделал двенадцатилетний пацан?
– Нам всё интересно. Так что ты сперва похвастайся, а потом расскажи как сел в лужу.
Про тёрки с разными клубами единоборств Атобэ слушал с интересом, хотя по его мнению Акутсу был паршивым рассказчиком. А когда дело дошло до тенниса, то не выдержал и сам подключился к разговору. В конце концов, про Эчизена, на котором Джин оказался слегка помешан, Атобэ и сам мог рассказать много любопытного.
Вино слегка развязало язык – ничем иным не объяснить, что Кейго добровольно выболтал даже давнюю историю с обрезанием волос после проигрыша матча. Точнее, обрезание волос было у Шишидо, а вот от роскошной шевелюры Атобэ по результатам пари остался сиротливый арестантский «ёжик». С проплешинами. Стилисты потом рыдали в три ручья, восстанавливая пострадавший имидж «Короля».
Акутсу едва своё вино фужером не закусил, попытавшись сдержать смех. А бабушка так и вовсе хохотала до слёз. Атобэ подумал, что ради такого счастливого смеха, совсем не обидного, можно и поступиться толикой чувства собственного достоинства, припоминая давние курьёзы. Как они, например, всей командой Хётей приехали в убогий тренировочный лагерь к Сейгаку и едва сразу оттуда не сбежали, перепсиховав из-за изобилия лягушек и прочей непуганой живности. Или как они случайно буквально всем цветом теннисного турнира набились в один и тот же ресторан и затеяли соревнование: кто больше мяса съест. Акутсу наверняка с интересом послушает – его там не было, хотя каким-то образом явилась даже команда Хига, которая вообще в городе не ориентировалась.
Но рассказать Атобэ ничего не успел, потому что бабушка вдруг захрипела и, схватившись за сердце, начала оседать на пол. Дед и Акутсу одновременно подхватились, опрокинув стулья. И успели поддержать единственную в компании леди.
– Что с ней?
– Таблетки у нас с собой? Где они?!
– Может, сперва воды?
– Перенесём на кровать?
– Да осторожней же!
– Не тарахти!
– Тебя не спросил!
– А зря.
– Заглохните оба!!! – прикрикнул дед, а потом чётко распределил обязанности так, чтобы внучата не сталкивались лбами. Но хлопоты быстро закончились и осталось только ждать хоть какого-нибудь результата. Бабушка лежала с закрытыми глазами, болезненно морщась и тяжело дыша, но помереть, похоже не торопилась.
– Надо вызвать скорую. И наш вертолёт, – сам себе сказал Атобэ и достал телефон, – О, проклятье! Сигнала нет.
– Само собой, такая буря. Вертолёт всё равно не долетел бы. Да и сесть ему здесь негде, – Акутсу на всякий случай проверил свой мобильный, но и тот был вне сети. А стационарного телефона в домике не имелось.
– Должно же быть что-то, что мы можем сделать?!
– Не суетись, Кейго. Уже всё под контролем. Более-менее. Жена у меня крепкая, ещё лет тридцать спокойно проскрипит в своё удовольствие. Правда, дорогая?
– Разумеется. Впереди тебя меня уж точно не понесут, – бабушке стало чуть полегче, но цвет так и не вернулся на лицо.
Атобэ скрылся в самый тёмный угол, чтобы не раздражать своим мельтешением стариков и оттуда медитативно пялился то на них, то на телефон.
Он был так взвинчен, что не сразу заметил, как Акутсу устроился рядом. Даже слишком близко, чёрт бы его побрал.
– Сколько они уже вместе, лет сорок? – шёпотом поинтересовался Джин.
– Больше. К полтиннику дело идёт. Мы собираемся устроить такое грандиозное празднование, что вся Япония подпрыгнет.
«Если они доживут» – повисло в воздухе несказанным.
Внезапно телефон поймал сигнал. Совсем ненадолго – Атобэ сразу же связался с личным диспетчером и успел выдать не многим более «Помогите! Это приказ».
Звонок оборвался.
– Интересно, они успели засечь наше местоположение?
– Сомнительно. И они всё равно сюда не доберутся. Но попытка хорошая.
– Как не доберутся?! А за что я им плачу?!!
– Оказывается, деньги решают не всё. Особенно перед лицом тайфуна. Для тебя это, наверное, шокирующее откровение, да? – Акутсу вложил в слова весь свой яд, но глядя на Атобэ, ему тут же сделалось паршиво, как скорпиону, ужалившему самого себя.
Кейго ведь не просто щёлкал пальчиками, ожидая, что рядом словно бы из воздуха появится шезлонг и столик с прохладительными напитками – он привык пахать, как вол, добиваясь наилучших результатов во всём, за что брался. Шезлонг и столик были следствием этих усилий, а никак не щелчков.
И вот сейчас он оказался в ситуации, где его энергию попросту не к чему приложить. И от осознания, что от него ровным счётом ничего не зависит, Атобэ заметно трусило.
Разобраться: насколько всё плохо – не получалось. Бабушке не становилось ни лучше, ни хуже. Дед старался держать лицо, выглядеть спокойным и уверенным, но куда там.
Акутсу поглядывал за окно и мучительно соображал. Ливень продолжал хлестать, ветер и не думал стихать. Свистопляска грозила затянуться как минимум до утра, а то и больше. Уровень воды в озере начал неумолимо подниматься.
– План немного самоубийственный, но лучше, чем никакого. Возьму хаммер и сгоняю в город, через который мы проезжали. Пригоню фургон скорой помощи сюда, даже если его буксировать придётся. Поедешь со мной или останешься тут за всем присмотреть?
У Атобэ вытянулось лицо. Но колебался он не долго: бездействуя в углу, он начинал медленно, но верно сходить с ума.
– Я с тобой. Здесь дед присмотрит.
– Стоять!!! Вы никуда не поедете! – рявкнул старик страшным голосом.
– Обождите хотя бы до утра. Не так уж мне и плохо. Пилюльки-то надёжные, – попыталась увещевать бабушка слабым надломленным голосом.
– С чего бы мне вас слушать? Вы кто мне вообще такие? Не смейте указывать, что МНЕ делать! – негласным девизом Акутсу в любой неясной ситуации было: хамить и гнуть свою линию. Пока бабушка с дедом беззвучно открывали и закрывали рты, приходя в себя после такой отповеди, он просто вышел в ночь, прихватив куртку и ключи от машины. И Атобэ последовал за ним.

@темы: Prince Of Tennis, Моя писанина, PoT Akutsu Jin, фанфик "Сводные братья"